В друг Югэ ударил себя по лбу и спросил Кадура:
— Ты, должно быть, нашел между бумагами пакет, запечатанный пятью черными восковыми печатями?
— Разумеется.
— Пойди, принеси его.
Кадур вышел.
— Мне позволено пустить в ход это письмо только в случае крайней необходимости, — продолжал Югэ, — или крайней опасности.
— Увы! Опасность грозит каждую минуту! — сказала принцесса.
— Приходится, значит, прибегнуть к этому талисману, который мне дала моя мать, графиня де Шарполь, в минуту разлуки. Кто знает? Спасение, быть может, там и заключается!
— Не сомневайтесь. В ваши лета разве можно считать все потерянным?
Кадур вошел с пакетом в руке.
Монтестрюк взял в волнении этот пакет, напоминавший ему то счастливое, беззаботное время, от которого отделяло его теперь столько событий. Он поцеловал шелковую нитку, обвязанную вокруг конверта руками графини, и разорвал верхний конверт. На втором, тоже запечатанном черной восковой печатью, он прочел следующий адрес, написанный дорогим почерком: графу де Колиньи, от графини Луизы де Монтестрюк.
— Бедная, милая матушка! — прошептал он. — Мне кажется, как будто вчера только она меня обнимала!
Он пересилил свое волнение и, подняв голову, продолжал:
— Ну! Теперь я пойду к графу де Колиньи и у него попрошу помощи и покровительства. Только не в этом костюме я хочу к нему явиться: он должен помочь дворянину и я хочу говорить с ним, как дворянин.
— Ба! — сказал Коклико. — Мы уже потеряли счет глупостям! Одной больше или одной меньше — право ничего не значит!
Кадур не сказал ни слова и вышел опять. Он достал из тележки полный наряд, лежавший под грудой капусты и принес его графу, который в одну минуту переоделся снова. На этот раз принцесса уже не могла участвовать в экспедиции. Она должна была, наконец, расстаться с тем, кому всем пожертвовала. Она встала бледная, но твердая, и, протянув ему руку сказала:
— Вы любили меня всего один день, полагайтесь на меня всегда.
Вскоре, закутанный с ног до головы в длинный плащ, из под которого видны были только каблуки его сапог, конец шпаги и перо на шляпе, Югэ дошел благополучно до отеля Колиньи, а за ним подошли: КАдур — огородник и Коклико — тряпичник.
Лишь только он вошел в двери отеля, дворецкий остановил его: граф де Колиньи занят важными делами и никого не принимает.
— Потрудитесь доложить графу, что дело, по которому я пришел не менее важно, — возразил Югэ гордо, — и что он будет сам раскаиваться, если не примет меня теперь же: дело идет о жизни человека.
— Как зовут вашу милость? — спросил дворецкий.
— Граф де Колиньи прочтет мое имя на бумаге, которую я должен ему вручить.