...В районе самого дворца бой уже закончился минут двадцать назад, и Андрей надеялся, что и у них уже все должно пойти на спад. Только вот афганцы почему-то продолжали стрелять с упорством фанатиков. То ли связи у них с Тадж-Беком не было, то ли они настолько растерялись, что «прилипли» к своим автоматам и пулеметам, а может, у них была идея расстрелять все свои патроны... Только бой 9-й роты не прекращался...
Они даже попробовали разок пойти в контратаку, но только высунулись из зданий, как тут же фанатизма у них и поубавилось – десантники Фокстротина наконец-то обрели уверенность в своих силах и теперь «рубились» как настоящие, бывалые солдаты...
– Залпом! Залпом из всех стволов! – слышал Андрей где-то недалеко голос ротного. – Прицеливаться! Короткими очередями!
– Привет! – кричал он сам. – Ставь «стенку» перед окнами!
Ду-ду-ду-ду-ду! – рявкал басовито «АГС». Бу-бу-бу-бу-бу-х! – взрывались его гранаты перед зданиями.
– Бекас! Держи штаб! Чтоб ни одна сука не вылезла!
Та-та-та-та-та-та! – заливался длинными очередями пулемет младшего сержанта. И взмахивали руками, падая на снег, упрямые афганцы. Та-та! Та-та-та! Та-та-та-та-та!
Что-то было завораживающее во всем этом... Ужасное, потому что они лишали жизни себе подобных, и завораживающее...
Снег...
Снег все падал и падал. Густой, тяжелый... Он падал на раскаленные от выстрелов стволы автоматов и тут же превращался в крохотные облачка пара. Он падал на солдат и таял на их разгоряченных спинах... Эх! Побарахтаться бы в нем, поиграть в снежки, слепить снежную бабу!.. Да только...
У этих вчерашних мальчишек сейчас была другая игра. Утомительная и очень опасная – в салочки со смертью...
Уже многие сбросили со своих плеч тяжелые бронежилеты и бушлаты, а кое-кто, и Андрей был в их числе, остались только в полосатых тельняшках. Стоял почти двадцатиградусный мороз, а им было жарко... Так жарко, словно они всем скопом попали на огромную сковороду. А может, именно так оно и было?.. И бегали они по этой сковородке, пытаясь улизнуть от костлявых лап... Только не у всех хватило сил на этот марш-бросок, в котором самым главным призом была жизнь...
В этом неимоверном грохоте выстрелов и взрывов, в этой какофонической симфонии боя Андрей, который был для солдат своего взвода дирижером, услышал, как замолчала вдруг, захлебнувшись «на высокой ноте», его взводная «скрипка-прима», которая вот уже больше часа выводила сольные рулады...