Дверь приоткрылась, выглянул Глыба, уставился исподлобья, и в руке у него блеснул топор. Так, сказал себе Смолин. Интересно девки пляшут…
Ухватив Катьку за ошейник, он не без труда запихнул ее в вольер, накинул щеколду и громко спросил, повернувшись к крыльцу:
— Что, опять без меня тут сюрпризы?
Глыба со стуком поставил топор в угол, спустился по лестнице и молча поманил Смолина пальцем. Смолин двинулся за ним.
— Вон пятно, — сказал Глыба. — И второе…
Теперь, когда лампы горели, легко удалось рассмотреть на кирпичной стене меж двумя окнами два огромных пятна, начавших сползать вниз потеками. Краска тоже красная.
— На кухне я сидел, — сказал Глыба сумрачно. — Вдруг в стену — шлеп! Шлеп! И что-то еще щелкнуло. Выхожу, а от ворот тачка сорвалась… И у сучки пятно на боку. Я думал, пальнули, потом присмотрелся — нет, краска…
Пожалуй что, никакой загадки тут не было. Руку на отсечение, кто-то мягко и ненавязчиво, без малейшего материального ущерба намекнул, что в собаку вместо пейнтбольного шарика могут и боевым патроном пальнуть, а во двор кинуть пару бутылок с коктейлем Молотова — и не в стену, а в окна…
— Инга где? — спросил Смолин.
— Где ей быть. Дома сидит. Слушай, это, по-моему, означает…
— Сам знаю, — сказал Смолин. — Не пальцем делан.
— Ага, предупреждает кто-то…
— Вот что, Глыба, — сказал Смолин тихонько. — Ты взрослый, сам прикидывай. Очень похоже, будет маленькая войнушка. Получить по башке можно всерьез и качественно. Нужно ли тебе у меня обитать в столь непростых исторических условиях…
— Гонишь?
— Одурел? — сказал Смолин. — И не подумаю я тебя гнать. Просто у меня неуютно становится…
— Не шурши, Червонец, — сказал Глыба бесстрастно. — Напугали ежика голой сракой… Коли уж ты меня приютил, я при шухере не свинчу… Может, кого… урезонить?
Он вроде и не изменился в лице, страшных рож не строил, но сейчас на Смолина смотрел зверь — битый и жеваный жизнью на грешной земле в течение доброй полусотни лет. Глядя в это лицо, Смолин окончательно поверил старым барачным рассказам украдкой — ни один следак этого в жизни не доказал, да теперь уж и не докажет, но за Глыбой, шептались достойные доверия люди, все же числятся жмуры, и хорошо, если пара-тройка…
— Одну лямку тянем, Червонец, — сказал Глыба без всяких ненужных эмоций. — Если что, говори, кого щекотнуть… Я ж не гимназистка.
— Щекотку отставить, — сказал Смолин. Подумал и добавил. — Пока что… Самое страшное оружие, Глыба — человеческий мозг. Потому что все остальное вторично. Скажешь, нет?
— Да пожалуй что…
— То-то, — сказал Смолин. — Как там у нас старшина выражался в киноклассике? Война — это не просто кто кого перешлепает, война — это кто кого передумает. Так-то…