– Государь мой Альмар, вспомни, чья кровь течет в ее жилах? Ридвен Ястребицы! Той самой Ястребицы, о которой все поторопились забыть.
Ридвен вошла в историю не просто как женщина-воительница, современники недаром прозвали ее Королевой Королей. Что бы там ни писали в хрониках, как бы потом ни подделывались летописи, но факт оставался фактом: Эйрикелла возвела на трон Ридвен, так же, как потом сделала королем Лларна, а затем свергла его ради своего сына. Ястребица всегда получала желаемое, манипулируя своими мужчинами лестью ли, мудростью или силой. Великая была женщина, может быть, величайшая.
– Хелит – не Ридвен, и… в тебе говорит неприязнь к Ллефел, – подметил Альмар.
Риадд говорил складно и логично, но куда королю девать память о захлестывающих с головой чувствах Хелит, когда она целовала Рыжего на лестнице возле Зеркального Зала? Коварные заговорщицы так себя не ведут.
В пути вышла небольшая задержка. Как это всегда бывает, в самый неподходящий момент у Сванни сломалась подкова. Да так неудачно, что Мэю пришлось спешиться, пока кобыла не повредила копыто и не охромела. Удовольствие брести по разбитой мокрой после вчерашнего дождя дороге еще то, и совершенно не способствует улучшению настроения.
– Подвела ты меня, – ворчал Мэй, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы счистить налипшую на сапоги грязь. – Не могла подождать до Агасты. Где я тебе здесь найду кузнеца?
Сванни искренне стыдилась, но ничем помочь своему хозяину она не могла. Пешком до города два дня топать, а по пути все сплошь крошечные хутора и безымянные деревушки, где не то что кузнеца, коновала стоящего не сыскать. Запасы терпения у Рыжего медленно, но уверенно истощались по мере того, как усиливался дождик. Под ногами чавкала грязь, кобыла покаянно плелась следом, одежда промокла насквозь, ныли старые переломы – дорожный набор неудачника налицо. Но Мэй не роптал, искренне полагая, что раздражение не заслоняет от дождя, а бранными словами подкову не починит даже великий волшебник. Неволшебник тем более.
Смирение почитается богоугодной добродетелью лишь у нэсс, но, видимо, принцип сработал и с униэн. Лесная дорога вывела Мэя прямиком к стоянке бродячих нэсс. Издалека он разглядел бурые палатки и столбы дыма от костров. Три фургона, повозка с большой клеткой, восемь лошадей, целая свора собак – не исключено, что настоящий бродячий балаган. Если так – то Мэй мог считать, что ему повезло. У бродячих всегда найдется походный кузнечный инструмент. В клетке спал упитанный черный медведь, даже ухом не поведший, когда шавки подняли лай на пришлого униэн. Женщины вертелись возле котлов с ужином на костре, мужчины грелись поблизости, а у детишек, от мала до велика, нашлось отличное развлечение. Они бросались грязью и камнями в двуногое существо, привязанное цепью к стволу