– Ха! Экая ты благородная, моя леди! Пожалела, стало быть, деток малых?! Получается, на большой дороге в компании с тобой Аллфин в большей безопасности, чем в отчем доме?
– Я его с собой не звала, – оправдывалась Хелит. – Сам сбежал.
– Оч-ч-чень успокаивает, – издевательски хмыкнул Лайхин. – Особенно Сэнхана. Вот я и говорю, что бабе пристало у печки сидеть. Любой бабе! Хоть благородной, хоть простолюдинке.
Собственно говоря, Волчара уже пару раз изложил леди Гвварин свое видение женской доли, ничем радикально не отличавшееся от пресловутого принципа: «киндер, кюхе, кирхе». И только низкая рождаемость униэн не позволила ему вообразить себе идеал женщины-домохозяйки всех настоящих мачо – босая и беременная на кухне. До идей феминизма и эмансипации в этом мире еще недодумались.
Оставалось лишь смиренно выслушивать сентенции лорда Глайрэ и согласно кивать. Ему это нравилось. Видимо, домочадцы внимали ему недостаточно внимательно. С убежденными идеологами ортодоксального домостроя такое часто случается. В конце концов Хелит заподозрила в Лайхине тайного подкаблучника, чересчур уж рьяно он отстаивал превосходство мужчин над женщинами.
– Если хочешь знать, ир’Брайн может сколько угодно стращать Сэнхана, да только сделать – ничего не сделает. Мэев братец – не дурак и тертый тип, хоть прикидывается романтиком и соплежуем. Я все больше склоняюсь к мысли, что слова Риадда предназначались не столько для Сэнхана, сколько для тебя.
Признаться честно, Хелит сама догадалась, насколько сглупила. Советник ир’Брайн притворно топнул ногой, спугнул, а она и побежала. Вот и не верь после этого в истинность анекдотов о скудоумии блондинок. В прежней жизни она за собой таких досадных промахов не замечала. Неужто все из-за смены масти? Но раскаиваться нынче уже поздно.
– Рыжий мне еще «спасибо» скажет, – пообещал лорд Глайрэ. – То-то будет веселье: Рыжий Волчаре изъявляет сердечную благодарность. Непременно заставлю Мэя подарить один из своих хваленых кубков, – размечтался он.
Семь серебряных кубков пылились в кладовке эр’ирринской замковой кухни, и подавать их на княжий стол было строго-настрого запрещено под страхом порки. Но любоваться-то ими Хелит никто не запрещал. Тончайшего литья барельефы в виде цветов, идеально подобранные самоцветы, волшебные письмена на ободке чаши – немые свидетели утраченного Мэем дара. Стоит ли удивляться, что Рыжий не мог заставить себя пить из них?
– Ты же его ненавидишь, лорд Лайхин, – допытывалась Хелит. – Так ведь?
Волчала задумчиво пожевал ржаную корку, прежде чем ответить.