«Люблю тебя! Люблю», – беззвучно шептал он, прокладывая поцелуями дорожку от уголка губ все ниже по шее к ключице, и еще ниже…
Совсем как тогда, в их последнюю ночевку на постоялом дворе у границ Тир-Галана, когда Мэй был так ненасытен, а Хелит настолько бесстыдна, что они даже… Впрочем, какая разница, если двое любят и желают, без конца возрождаясь друг в друге из пламени страсти и самоотречения?
Что может быть лучше, чем заснуть в объятиях любимого, единственного и неповторимого, свернуться клубочком в тесной колыбели его бесконечной нежности?
А потом она увидела своих детей. Они стояли возле больничной койки, глядели на свою изуродованную болезнью спящую мать и пытались не плакать от страха. Обтянутые желтоватой кожей высокие скулы, лысая голова, исколотые тонкие руки, катетеры и капельницы. Кто эта чужая женщина? Это ведь не наша неунывающая мама, которая звонко смеялась, рассыпая вокруг себя золотые колокольчики радости? Правда, Игорешка? Правда, Алинчик. Нашу маму позвали на небо? Наверное.
Пройдет много лет, прежде чем девочка сможет простить себя за то, что в тот последний день перед операцией не пошла в больницу вместе с братом.
И до конца своих дней мужчина – тот самый юноша с тремя тюльпанчиками – будет иногда видеть в толпе родное незабываемое лицо.
Они не забудут и не простят…
Мне сорок лет.
Так много. Так мало…
Любимые ненаглядные лица таяли, стирались, превращаясь постепенно в мерцающие тени, и, сколько она ни звала, сколько ни молила, время безжалостно истребляло последние ниточки, тянущиеся из одной жизни в другую.
Снова сон, как лукавый фокусник, сменил скорбные одежды былого горя на погребальный саван дурного предчувствия…
Хелит увидела себя бегущей по серому речному льду, толстому и неподатливому. Ноги скользили, она падала, потом вставала, опираясь на бесполезную палку, и снова бежала, оглядываясь на темную фигуру преследователя. А тот, казалось, не знал устали, медленно, но уверенно настигая свою жертву. Расстояние между ними неуклонно сокращалось, не оставляя Хелит никаких шансов. До берега, чернеющего гребенкой далекого леса, не успеть при всем желании. Впрочем, спасения нет и там.
Поняв, что больше не может бежать, девушка остановилась и неумело выставила перед собой шест. Это только со стороны могло показаться, что они равны по силам. Невысокий парень с аккуратным хвостиком русых волос, в кожушке, похожий на фермера, неотличимый от десятков тысяч своих ровесников и сородичей. Голубые глаза смотрят спокойно и равнодушно, меч не дрогнет в руке, когда он будет убивать. Убивать и только убивать. Не из ненависти или отвращения – нет! К чему такие сантименты? Всего лишь работа и ничего личного.