Если так, то скажи мне, что именно я делаю или не делаю? В атмосфере чувствуется такое напряжение, что словно идешь по минному полю. Я чувствую, что ты несчастна, и несчастен сам. Вот когда я отдаляюсь от тебя. Я знаю, это слабоволие, но когда мне плохо, я ищу утешения.
В чем я клянусь абсолютно, так это, что Аманда для меня абсолютно ничего не значит. Один срыв.
И больше никого не было. Хочу я тебя, и хочу иметь возможность любить тебя. Ты и Клайв важнее всего в мире. Знаешь, я гляжу на этот город, где все было сокрушено, и говорю себе: какой же я счастливчик. У нас есть шанс. Так прошу тебя, давай воспользуемся им. Попробуем еще раз. Пусть Рождество станет временем залечивания ран.
Я так тебя люблю и ты так мне нужна, моя красивая девочка.
Гарри.
Отель «Ганимед»
Галаксиди
Греция
1 декабря
Милая Джейнис!
Ты как будто пришла в себя даже чересчур быстро, моя бесстыжая шлюшка. Вот и отлично. Это только пара строчек между двумя джинами с тоником (в саду отеля 1 декабря, представляешь?), чтобы сообщить тебе, что, поскольку в ближайшее время ты НЕ намерена прибыть ко мне на носилках, я все-таки решила отправиться сюда (божественное место — рекомендую) на пару дней, как исходный пункт для исследования Дельф.
Подробности, когда вернусь в Афины. Но, безусловно, больше я на тебя советов тратить не стану.
У Пирса почечуй. Романтично, не правда ли?
С во-от такой любовью.
Рут.
Речное Подворье 1
6 декабря
Миленькая-премиленькая Рут!
Я в жутком состоянии. Черт, почему тебя здесь нет, чтобы помочь мне, чтобы не дать мне сойти с ума. Собственно, я куда спокойнее, чем была, и попытаюсь сохранить самую холодную невозмутимость и рассказать тебе что и как.
В понедельник получаю письмо от Гарри из Бухареста, Как хороший журналист он пишет хорошие письма, даже слишком хорошие — я начинаю побаиваться его литературных улещиваний. Как и положено, письмо меня взбудоражило: Гарри ведь точно знает, на какие синяки нажать и какими конфетками подманить. Битье кулаком в свою грешную грудь — вся беда в том, что наши отношения заставляют его чувствовать себя отвергнутым. Затем парочка шпилек по поводу моей фригидности (у меня на этот счет ни малейших воспоминаний) и под конец слезливые заверения, что дело с Амандой было просто «одним срывом», а любит он исключительно меня, давай попробуем еще раз.
Я совсем размякла — сидела за столом с завтраком и плакала. Будь это правдой! Как бы было чудесно НЕ подвергаться пакостности развода, обойтись без адвокатов, раздела имущества («Это твоя картина или моя?»), без того, чтобы объяснять Клайву, без нескончаемых телефонных звонков («Нет, боюсь, Гарри тут нет»). И перспектива остаться одной и страх остаться одной. Эти. шесть месяцев одиночества были невыносимы — я была живой только наполовину, а остальное онемело — и думать, что так будет до конца жизни.