– Садись, садись, – перебил его Виктор Сергеевич и, дождавшись исполнения, заговорил сам: – Итак, как ты выразился, костяные недоедки? Остроумно. Неожиданно остроумно. Что же это за недоедки такие обнаружились, как я понял, в хозяйстве Трегубова?
От глаз-льдинок и скривившихся губ Генерала Стихаря обдало жаром. Вместо ответа на вопрос языком, ставшим вдруг непослушным, он неожиданно выдал собственное мнение, совсем не интересующее хозяина кабинета:
– Я знал, что рано или поздно мы на этом проколемся.
– Мы? – брови Виктора Сергеевича дрогнули. – Нет. Ты заблуждаешься, полководец. Они – да. В первую очередь – они. Во вторую – вы. Но уж никак не мы.
Стихарь осторожно потянул носом и проклял свою потливость: тяжелый запах пошел из-под куртки. Ему только и оставалось, что потеть и соглашаться. И помалкивать. Не такой уж он дебил, как считает хозяин. Помнит Стихарь услышанное от кого-то умное высказывание, что чем больше молчишь, тем умнее кажешься. Он и сам употреблял его не раз, когда к месту было.
– Кем и когда обнаружены останки? – негромко спросил Генерал.
– Череп, – округло повел перед собой руками Женечка.
– Я не спрашивал – что обнаружено!
Единственный раз проступило раздражение сквозь ледяное спокойствие Виктора Сергеевича.
– Мальчишки нашли, местные, в овражке. – Стихарь деликатно откашлялся, прочистил захрипевшее горло. – А тут я подоспел. Ехал к Губаст... к Трегубову проверить, как там и что... Вы ведь так распорядились. Отобрал, конечно. Хорошо так отобрал, вежливо. Даже объяснил, что он мне нужен – домой, для крутости.
– Заплатил?
Женечка задумался, будто припоминая, и, причмокнув, пожалел:
– Не догадался.
– А я тебе четыре раза в месяц платить догадываюсь? Когда это случилось?
– В субботу, – Женечка опустил глаза. – Поздно в субботу. Снег валил.
– Почему не сообщил сразу? – Глаза Виктора Сергеевича из ледяных превратились в мертвые. – Два дня прошло. За это, малопочтенный, тебя сгноить мало.
Он развернул кресло, поднялся с него и шагнул к окну. Встал так, чтобы кретин на стуле не мог видеть его лица.
– А ты знаешь, как гноят?
– Знаю, – буркнул Стихарь.
– Нет, этого ты знать не можешь. В силу своей мордобойно-прижигательной ориентации не можешь.
Стихарь встал, решив продемонстрировать вежливое возмущение, и заговорил быстро, но по-прежнему виновато:
– Я не один раз звонил вам. Не получалось. Домой к вам приходил...
– Что, не застал меня там? Не застал и ушел?! Ты, Кутузов, у порога должен был лежать, дожидаясь. Как пес.
Виктор Сергеевич медленно подошел к Женечке, встал в метре от него, заложив руки за спину.