Я глотнула коньячку, наблюдая, как отражения дружно составляют мне компанию – пьют и салютуют стопками. Солидарничают!
Рассчитал Генерал все до мелочей: не заставить уважающего себя специалиста работать бесплатно. А продолжать действовать, когда работа уже оплачена и тем более после того, как просят прекратить суетиться, способен только лишенный здравого смысла или страдающий ненормальной для нашего времени добросовестностью индивидуум. В какой-то мере я являюсь и тем, и другим. Но есть еще для меня в этом деле и личный фактор. От него, конечно, на сердце кошки скребут и голова раскалывается. Ну как я могла обмануться в Аркадии? Принять его за достойного и симпатичного человека, не рассмотреть его песью натуру? Ах ты, досада какая! Кроме того, не на службе же я у Генерала, чтобы покорной быть и стараться сохранить незапятнанным его доброе имя! Да и в одной ли репутации тут дело? Вопрос, не имеющий ответа. А если положиться на чутье, интуицию?
Стоп, стоп, как это не в одной репутации? Не в генеральской репутации и не в его капиталах, они взаимосвязаны. Если отбросить все объяснения Аркадия и, чтобы не быть ущербно-доверчивой, поискать другие мотивы, по которым Щипачев не желает продолжения поисков Иллариона...
Я прислушалась к себе, стараясь обдумать мелькнувшее сомнение, но внутри, по телу и голове разливались медленные волны тепла и покоя. Коньяк начал свою благостную работу – умиротворял меня, как и следовало ожидать.
Господи, о чем это я? В предприятия, подобные теплицам и псарне, Щипачевым вложены крупные деньги. И они работают, делают деньги еще более крупные. Ну не достаточно ли этого, чтобы, затратив необходимый минимум – каких-то двести тысяч, – убедить посторонних не совать нос в эту деликатную область?
– Вот тебе, Татьяна, здравая точка зрения, – обратилась я к отражениям. – И она незыблема, как железобетон!
Отражения в знак солидарности отсалютовали мне стопками.
Я поспешила расслабиться. Напрасно! Такое впечатление, что в результате упустила что-то интересное, важное, и не восстановить теперь это ни с помощью умственных усилий, ни скрупулезно копаясь в памяти.
– Какая досада!
Отражения не приняли во внимание укоризны и допили остатки, лихо запрокинув над губами посуду кверху донышками. Вот и славно!
С пустой стопкой в руке я поплелась по сгустившимся в квартире сумеркам на кухню кофейку сварганить и согреть любимым напитком мятущуюся душу. Завернув по пути в прихожую, прихватила с собой сверток, полученный от Аркадия, чтобы ознакомиться наконец с его содержимым. Кофе стоило заварить, а сверток – распаковать... И делов-то!