– У них были какие-нибудь отношения? – спросила я.
– Конечно, нет! – даже помотала головой она. – Самым светлым ее воспоминанием было то, как он ее в щеку поцеловал, когда в армию уходил. Он к ней относился как младшей сестренке, и все, а она была в него влюблена по уши. Когда его родители с ее отцом и матерью ему что-то передавали и он должен был прийти, она места себе не находила, металась по квартире как ненормальная, плакала, смеялась.
– Почему же она никак не показывала свою любовь? – удивилась я.
– Так мать ей всегда, когда приезжала, говорила, что порядочная девушка не должна навязываться парню, что он сам должен проявить свой интерес к ней. Да и тетя Тая...
– Таисия Петровна Скворцова? – чуть не подскочила на месте я.
– Да, она! – Нина удивленно на меня посмотрела. – Вы ее знаете?
– Слышала, – сквозь зубы процедила я. – Она что, тоже к ней приходила?
– Родители Марины каждые выходные приезжали, а тетя Тая раза два-три в неделю обязательно заходила, и они все время говорили о Викторе. И тетя Тая постоянно повторяла ей, что никуда Виктор от нее не денется, что нужно быть терпеливой и ждать, а уж они ей помогут, и тогда Виктор обязательно на ней женится. Она к Марине вообще как к дочери относилась, заботилась о ней.
– Только другим людям эта ее забота таким боком вышла, что гореть ей в аду за ее старания! – зло бросила я и спросила: – Почему Марина институт бросила? То, что она приехала сюда только из-за Виктора, я уже поняла, но ведь ему было еще полгода учиться? Что же тогда случилось?
Нина уткнулась в чашку и мелкими-мелкими глотками пила кофе.
– Нина! – громко и требовательно произнесла я. – Что тогда случилось?
Она долго молчала, но наконец сказала:
– Где-то 10 или 11 декабря – я уже не помню точно – у нас в институте был смотр художественной самодеятельности, и мы пришли туда с Мариной. Она вообще никуда без меня не ходила. И там она увидела Виктора с девушкой, – медленно говорила она. – Ей стало плохо, и мы тут же ушли, я даже такси взяла, чтобы быстрее домой добраться. Там я сделала ей укол, заставила выпить таблетки, и она уснула. На следующий день я ушла на занятия, а когда вернулась, ее дома не оказалось. Я очень испугалась, потому что она была в таком состоянии, что ее нельзя было оставлять одну. Я бросилась ее искать и уже вечером нашла ее в больнице у тети Таи – та ногу сломала и в стационаре лежала. Тетя Тая позвонила нам, когда это с ней случилось, так что мы знали, где она. Привезла я Марину домой, а она только твердила всю дорогу: «Ненавижу!» и «Не отдам!». А потом в нее словно бес вселился! Утром куда-то уходила и только вечером возвращалась. Я пыталась узнать у нее, куда она ходит, где бывает, но она сначала отмалчивалась, а когда ей это надоело, заявила мне, что я за ее счет живу и нечего мне лезть не в свое дело. Она тогда и уколы себе делать больше не позволяла, и таблетки пить перестала. Такая нервная была, возбужденная. Спала плохо, все время ворочалась, вскрикивала или вообще вставала и на кухню уходила, рыдала там и смеялась. В общем, плохо с ней было. В тот день я пришла из института и смотрю: в комнате все разбросано, на кухне – тоже, кофе на столе рассыпан... Я очень удивилась, потому что держала зерна в такой банке с притертой пробкой. Начала ее искать, но нигде не нашла, а в мусорном ведре... – Она замолчала и отвернулась.