Многим людям, знакомым с современной компьютерной техникой, идея о программном обеспечении, наделенном сознанием, кажется невероятной. Однако это интуитивное недоверие является продуктом относительно жалких возможностей сегодняшних компьютеров. Благодаря продолжающемуся усовершенствованию самих компьютеров и программного обеспечения компьютеры будут становиться все в большей степени разумными и сознательными. На самом деле с учетом склонности человека одушевлять все, что хотя бы отдаленно похоже на человека, люди могут начать наделять компьютеры сознанием задолго до того, как это станет реальностью.
Аргументы в пользу «независимости от субстрата» изложены в соответствующей философской литературе, и я не буду пытаться их воспроизводить в данной статье. Однако я укажу на то, что это допущение разумно. Клетка мозга — это физический объект, обладающий определенными характеристиками. Если мы придем к полному пониманию этих характеристик и научимся воспроизводить их электронным путем, тогда, без сомнения, наша электронная мозговая клетка сможет выполнять те же функции, что и клетка органического происхождения. А если это можно проделать с одной клеткой мозга, то почему бы нельзя повторить ту же самую операцию с целым мозгом? А если так, то почему бы получившейся системе не обладать таким же сознанием, как у живого мозга?
Эти предположения очень любопытны. Располагая достаточными вычислительными мощностями, постлюди могут создать модели исторических личностей, у которых будет полноценное сознание и которые будут считать себя биологическими людьми, живущими в более раннем времени. Этот вывод подводит нас к утверждению под номером два.
Первое утверждение предполагает, что мы проживем достаточно долго, чтобы создать постчеловеческую цивилизацию. Эта постчеловеческая цивилизация получит возможность разрабатывать симуляции реальности, подобные Матрице. Во втором утверждении отражена возможность того, что постлюди решат не разрабатывать эти модели.
Мы можем вообразить, что в постчеловеческую эпоху интерес к разработке исторических симуляций исчезнет. Это означает существенные изменения в мотивации людей постчеловеческой эпохи, ибо в наше время, разумеется, найдется немало людей, которым бы захотелось запустить модели предшествующих эпох, если бы они могли позволить себе это сделать. Однако, вероятно, многие из наших человеческих желаний покажутся глупыми любому постчеловеку. Может быть, симуляции прошлого будут представлять незначительную научную ценность для постчеловеческой цивилизации (что не так уж невероятно с учетом ее несоизмеримого интеллектуального превосходства), и, может быть, постлюди будут считать развлечения очень неэффективным способом получения удовольствия, которое можно получить куда проще — при помощи непосредственной стимуляции центров наслаждения головного мозга. Этот вывод предполагает, что постчеловеческие общества будут весьма отличаться от человеческих: в них будут отсутствовать относительно обеспеченные и независимые субъекты, владеющие всей полнотой человеческих желаний и свободные действовать под их влиянием.