— Мусора, говоришь? Ну почему же? Представлю. Петька пристально посмотрел на меня.
— А ну, выкладывай, — велел он.
— Может, сначала ты договоришь?
— Собственно, я уже договорил...
Я кратко поведал Петьке о своих видениях. Рассказал все честно, ничего не утаивая. Даже про ночные слезы не умолчал. Он слушал меня, и было видно, что надежд разобраться по горячим следам остается все меньше. Все только запуталось.
— Мы серьезно влипли, Олег, — сказал он.
— Это неизвестно, — я покачал головой. — Надо еще разбираться.
— Все известно! Ты хоть понимаешь, что мы немедленно должны обо всем доложить начальству?
— Доложим. Не первый раз. Сделают нам тесты, экспертизы — на амнезию, на шизофрению, на еще какую-нибудь дрянь, разберутся, что опасности мы не представляем. Лично я никаких других изменений в себе не чувствую.
— Нет, Олег, ты так ничего и не понял. Скажи, ты согласен, что после того, как это ершовское чудище ударило нам по мозгам, у нас открылось какое-то шестое чувство? Ну посуди сам — раз я по фотоснимкам могу определять имена и биографии...
— Ты — да. А что со мной — еще неясно.
— Да все тут ясно, Олег! Знаешь, кто теперь мы с тобой? — он даже понизил голос. — Мы — аномалы! Дошло?
— Аномалы... — я словно бы попробовал это слово на вкус. Вкус показался горьковатым.
— Именно! Мы не можем оставаться штатными экспертами Ведомства. В лучшем случае — консультантами, внештатниками, — продолжал Петя. — Отныне мы с тобой — все равно что следователь с тремя судимостями.
— Нет, подожди, не торопись, — попытался протестовать я. — Может, это временно. Может, оно как-то... Петя фыркнул.
— Не веди себя, как чуть-чуть беременная девушка. «Может быть, оно рассосется» — ты это хотел сказать?
— Петя, — я попытался его успокоить, — давай не будем пока ничего докладывать. Давай сами попробуем разобраться.
— Да? И как ты думаешь разбираться?
— Не знаю еще. Надо думать. Ты сам-то как считаешь, что это? Гиперзрение, сенсорная память... что?
— Нет, Олег, — Петя вдруг стал сосредоточенным и спокойным. — Это не сенсорная память. Это остаточная структурная память.
— Структурная... — начал было я, и тут же екнуло сердце. — Как ты сказал?!
— Видишь ли... Я заметил, что не только фотографии вызывают у меня разные мысли и догадки. Пока еще разобраться трудно, в голове мешанина... Дело в том, что я вспоминаю даже те события, в которых мои родители не участвовали, и никаких предметов, связанных с ними, у нас нет. Эти вещи происходили до того, как они родились. Мне сдается, что, покопайся я еще в своих мозгах, вспомню и царя-батюшку, и ледовое побоище, и еще бог знает что. Я вспоминаю то, что видели и помнили все мои предки, понимаешь?