Инструкцию — в папку, мокрые волосы — пригладить, галстук — поправить. Все, можно отправляться.
У Директора большой кабинет. Но, что странно, сам Директор в нем не смотрится маленьким— Порой кажется, нет такого пространства, по сравнению с которым казался бы маленьким шеф Ведомства. У него могучие округлые плечи, толстые руки с ладонями-лопатами, в которых он по неосторожности только на моих глазах сломал с десяток авторучек. Недавно ему подарили новую — немецкую, титановую. Она еще цела, хотя и слегка погнута.
У Директора смуглая кожа и крючковатый нос, что делает его похожим на индейца. Волосы черные и жесткие, причесыванию они не поддаются, и потому всегда пострижены «ежиком». Голова сидит крепко и надежно, как наконечник стенобитного орудия. И такой он весь — прочный, добротный, тяжелый. И очень спокойный. Когда сидит в президиуме — даже не моргает.
Директор поднял на меня глаза.
— Вот, — я протянул бумажки. — Вы просили вернуть лично в руки.
— А-а, спасибо. Пустяки, можно было у Марины оставить. Что-нибудь еще?
— Да нет... — начал я валять ваньку. — Если только...
— Кстати, Олег, — перебил он меня, — я что-то хотел сказать тебе утром, но не нашел. Ты в лаборатории был?
— Нет, — ответил я. — Я сегодня опоздал.
— Опоздал? — с удивленной улыбкой переспросил Директор. — Троллейбуса долго не было? В другой раз не стесняйся вызвать дежурную машину.
— Дело не в троллейбусе. Просто проспал. Я твердо знаю и никогда не изменю этому принципу — шефу врать нельзя. Он четко видит, когда ему врут. Если соврешь — он запомнит. Если скажешь правду — даже в ущерб себе, — он оценит и тоже запомнит. Из этого складывается доверие.
— Проспал... — он понимающе покачал головой. — Что ж, бывает. Ну, хорошо, иди.
В душе такое чувство, будто получил хорошую взбучку. Хотя никакой взбучки не было. И обиды на начальство нет. Директор на этот счет молодец. Умеет следить за дисциплиной, никого не обижая. В Ведомстве недопустимо создавать конфликтную обстановку.
Но я знаю и другое. Воспитательный процесс на сегодня не закончен. Сейчас Директор говорит мне «иди», а после обеда вдруг спросит, почему я не готовлюсь к командировке. Я скажу, что ничего не знаю. Почему? Потому что не был на планерке. Почему? Проспал. И снова будет настроение, как после взбучки. Ну, нет, не доставлю я ему такого удовольствия.
— Можешь идти, Олег, — он опустил глаза к своим бумагам.
— Простите, а что насчет завтра? — деликатно поинтересовался я.
Если Директор и был разочарован моей осведомленностью, то ни один даже самый проницательный человек не смог бы об этом догадаться.