— Все, земляк, давай уже, хватит. У меня тоже есть дела.
Он отошел. Потом, переводя дыхание, сказал: «Спасибо». Взял свой пиджак, надел, ничего не заметил. И пошел к своей фабрике, пока я преспокойно продолжал мыть кроссовки. Я даже не посмотрел ему вслед. Когда я отмыл кроссовки от глины, он уже исчез из виду. А я быстро зашагал в другую сторону, к станции. От жары пели кузнечики. Сразу пришел поезд. В нем сидели люди, торопившиеся в понедельник утром на работу, они набились как сельди в бочке; проехали мимо, глядя на меня. Этот поезд я пропустил, буду ждать следующий.
Я вошел в бетонное здание станции с тетрадью в руке, задумчиво, как все, будто у меня есть какие-то дела, и даже не посмотрел на двух полицейских. Направился прямо в тамошний буфет.
— Три горячих бутерброда с сыром! — сказал я.
Какая-то рука протянулась к витрине и залезла между кусков хлеба с сыром. Кладут бутерброды сыром к витрине, чтобы ты решил, что внутри тоже много сыра! Все вы сообразительные и уверены, что стали большими людьми, раз считаете себя умнее других. Хорошо, а что, если я не такой дурак, как вы думаете? Что, если я — сообразительнее вас и порушу все ваши планы? И тут я кое-что сообразил.
— Дай еще бритву и клей, — сказал я, вытащив из своего кошелька на мраморный прилавок сто лир.
Потом взял сдачу и покупки, поданные мне буфетчиком, и ушел. На полицейских опять не посмотрел. На этих станциях уборная обычно в конце здания. Внутри жутко воняло. Закрывшись на задвижку, я вытащил из заднего кармана его кошелек, смотрю — у нашего расторопного рабочего в кошельке тысяча лир, две купюры по пятьсот, а вместе с мелочью получается две тысячи сто двадцать пять лир. Как я и предполагал, в другом отделении кошелька я нашел паспорт. А еще карточку социального страхования. Зовут его Ибрагим, фамилия Шенер, имя отца — Февзи, имя матери — Камер, город Трабзон, квартал Сюрмюне и прочее. Хорошо. Я перечитал это несколько раз и запомнил. Потом вытащил из кармана свой студенческий билет, прижал к стене, аккуратно вырезал бритвой свою фотографию. Кончиком ногтя соскреб с нее прилипшую бумагу. Потом вырезал фотографию Ибрагима Шенера из карточки социального страхования, приклеил на ее место свою и стал Ибрагимом Шенером. Вот как просто. Положил карточку социального страхования Ибрагима Шенера к себе в кошелек, а кошелек — в карман. Потом вышел из уборной и вернулся в буфет.
Мои горячие бутерброды были готовы. Я с удовольствием съел их, потому что уже целый день у меня в желудке не было ничего, кроме черешни и зеленых помидоров. Еще я выпил бутылочку айрана и посмотрел, чего бы съесть еще, у меня ведь много денег. Есть печенье, есть шоколадки, но мне ничего не понравилось. Потом я попросил еще один бутерброд, попросил поджарить хорошенько, буфетчик ничего не ответил. Стою, облокотившись на прилавок, вполоборота к вокзалу. Я совершенно спокоен, меня ничто не тревожит. Только на минуту повернулся посмотреть в сторону колонки, не идет ли сюда кто-нибудь от железной дороги. Нет, нет никого. Наш смышленый рабочий считает себя умным, но до сих пор не заметил, что у него увели бумажник. А может, заметил, только до сих пор не догадался, что это был я. Когда буфетчик дал мне бутерброд, я попросил еще и газету.