— Я ем, чтобы были слаще мои поцелуи.
— Пойдем! — порывисто обнял ее Муций.
— А где розы? — вывернулась Мария. — Я хочу много, много роз. Иди, а я поищу пока звезд.
Мария протянулась на шкурах, подложила руки под голову и погрузила взгляд в ясную глубину неба.
Муций маленьким стилетом стал срезать розы и бросать их на нее.
Между тем долетавший из города шум стал постепенно затихать. Небо как будто приблизилось к земле и потемнело, став из голубоватого темно-синим. Почти без всяких сумерек, словно первый сигнал ночи, засияла одна звезда, потом другая, а потом задрожали целые мириады. Развернулась серебристая вуаль млечного пути и резко обрисовался сияющий серп месяца.
— Мария, — склонившись над нею, шептал изменившимся голосом Муций, — все звезды вышли уже из земли, и Диана уже отправилась на свою охоту.
— Еще минутку. Здесь так хорошо. Мне грезилось как во сне.
Мария встала, собрала все розы и, неся их в охапке, отправилась в дом.
— Будем ужинать…
— Нет, я не голодна. Лучше принять ванну.
— Она уже готова, ожидает тебя. Дай мне эти розы. — Муций собрал цветы и куда-то ушел с ними.
Между тем черноокая, смуглая иберийка ввела Марию в небольшую комнату с мраморным полом, где находился бассейн, выложенный малахитом, и тихо журчал фонтан.
Мария сбросила с себя одежду и погрузилась в ароматную зеленую воду.
В комнате, освещенной одной только небольшой матовой лампочкой, царили почти сумерки. Журчание фонтана, полумрак и теплая вода привели Марию в какое-то блаженное полусонное состояние. Она пыталась было разговориться с невольницей, но та не понимала ее языка, и лишь ее выразительные глаза выражали немое восхищение перед прекрасной золотистоволосой и белой женщиной.
Когда Мария вышла из бассейна, невольница с удивительной ловкостью вытерла ее сначала жесткой, а потом мягкой тканью, набросила на нее пламенно-красный фламеум и молча удалилась, бесшумно закрыв маленькую дверь.
Едва только рабыня вышла, как противоположные двери тихо раскрылись и купальню залил поток красноватого света. Мария оглянулась. В соседней комнате на полу, устланном розами, стоял Муций, стройный, прекрасный, мускулистый, совершенно похожий на статую Эндимиона, стоявшую в атриуме…
— Пойдем! — он подошел к ней, схватил ее на руки и унес в кубикулум. У Марии закружилась голова от огней и красок. Красные лампы горели по углам комнаты, с полукруглого потолка свешивалась блестящая колесница с чудной Афродитой, уносимая белыми голубями. На фризах во всех углах комнаты крылатые купидоны метали золотые стрелы, которые, рассыпавшись извилистыми линиями по всем стенам, скрещивались в одну блестящую звезду над великолепным пурпуровым ложем. Мария закрыла глаза, ослепленная блеском и убранством комнаты, а Муций сорвал сетку с ее головы, сорвал фламеум и, окутанную плащом золотисто-красных волос, положил на ложе. Его огненные поцелуи осыпали все ее тело, она ощущала их на груди, затылке и бедрах. Почти бессознательно руки Марии обвились вокруг его шеи, а гибкие ноги сплелись вокруг тела, из сдавленного горла вырвался спазматический не то крик, не то стон…