— Очень любила, — мечтательно ответила Мария. — Когда я жила в Магдале, то на рассвете я выбегала на луга, рвала цветы, сплетала из них венки и пела об их красоте.
— Что ты пела?
— Всего не помню, вернее, не пела, а говорила протяжно, вот так: о, мой лазурный колокольчик, отчего ты так печален и роса, как слезинка, блестит в твоей чашечке. Может быть, это от счастья, что белая лилия выросла с тобой и тревожно вздрагивает своими листиками, словно невеста в день свадьбы, предчувствуя ночь наслаждения. А ты, ромашка, отчего ты пожелтела и словно завистью горит твой венчик? Смотри, вот бутон гвоздики, пылают его уста, он весь горит в огне и пахнет так, как пахли бы мои локоны, если бы я натирала их нардом. Нет у меня нарда, так вы усните в пуху моих волос, пылающих, золотистых, как солнца лучи… — И, спохватившись, что она говорит, Мария замолчала, побледнела, а потом вспыхнула огнем. Сердце ее то стремительно билось, то замирало, дыхание остановилось.
Наступило долгое молчание. Наконец, Иисус ласково сказал:
— О чем ты тревожишься? Песнь твоя говорит мне, что среди этих цветов ты сама была наилучшим цветком. И в венце цветов ты должна выглядеть прекрасно. И знай, Мария, что красота не грех, напротив, осквернение красоты есть грех души. Украшай себя цветами и славь их красоту.
Глаза Марии наполнились крупными слезами. Она смиренно склонила свою голову и робко проговорила как бы искривленными и сведенными горечью губами.
— О, Господи, ты знаешь, что я смятый цветок, ты знаешь позор мой, стыд мой и бесчестие! — Она зарыдала.
Иисус положил руки свои на ее голову и произнес взволнованным голосом:
— Как тогда я простил тебя, так и теперь еще раз освобождаю тебя из темницы грехов твоих, возвращаю девичество сердцу твоему. Забудь тот мир.
И охватил Марию краткий миг глубокого сна, а когда она очнулась, то увидела на коленях венок из ромашек. Мария улыбнулась ему сияющими лазурью глазами и обвила золотистым венком голову. Иисус, смотря на нее с восторгом, сказал:
— Ты словно звездами обвита.
Тихо, радостно и покойно прошел остальной день и теплая ночь в поле, при свете ароматного костра и ветвей кипариса. Рано утром дошли они до песчаного прибрежья Тивериадского озера, где их ожидали собравшиеся ученики.
Это была прекраснейшая местность во всей Галилее.
По своему внешнему виду Тивериадское озеро весьма напоминало круглую чашу, наполненную до самых краев холодной, прозрачной, как хрусталь, водой с сильно голубоватым оттенком. По размерам своим это богатое рыбой озеро походило скорее на море, имея в ширину сорок стадий, а в окружности полтораста. Окружавшие его холмы расступались у истоков Иордана, и ветер, свободно проникавший сквозь это ущелье, вздымал на середине озера пенящиеся волны, в то время как вся остальная поверхность оставалась совершенно спокойной.