— Весьма трудно добавить что-нибудь и ничего нельзя откинуть из слов Нефталима и заключений Анны, — заявил первосвященник. — Я приступаю к голосованию, — и он обратился к самому младшему, Медиду, — Виновен, — тихо ответил юноша.
— Виновен, — подтвердил следующий — Элизафан.
— Виновен, — повторило подряд девять голосов.
Десятым был Никодим. Он молчал и оглянулся вокруг. Судя по ожесточенному выражению лиц, он понимал, что хотя бы даже и трусливый Иосиф из Аримафеи, а может быть, и седовласый Гамалиил и высказались против, но все-таки подавляющее большинство будет за смертный приговор; стоит ли в таком случае компрометировать себя? Но первосвященник смотрел на него так вызывающе, а Анна так насмешливо, что Никодим вспыхнул, — Нет, — ответил он громко, шумно отодвигая свое сидение, и, тяжело ступая, покинул залу.
— Виновен, — услыхал он уже на пороге.
— Виновен, — донеслось уже из-за дверей. Преследуемый этими возгласами, он торопливо сбежал по лестнице и едва не упал, споткнувшись о чью-то фигуру, прижавшуюся к ступеньке.
— Кто тут? Это ты, Мария? Что ты тут делаешь?
— Дожидаюсь учителя…
— Напрасно дожидаешься. Учитель твой приговорен к смерти.
— Лжешь! Кто смел? — диким голосом закричала Мария.
— Верховное судилище, я как раз возвращаюсь оттуда.
— По какому праву, ты, ты… — и Мария, охватив Никодима за плечи, трясла им, как былинкой.
— Мария, — сжал ее руки Никодим, — я был один против всех. Успокойся. Приговор синедриона еще ничего не значит. У нас отнято право меча, и наш приговор должен еще утвердить Пилат, а Пилат любит делать все наперекор священникам. Когда-то я ненавидел его за это, но сегодня, если бы я мог чего-нибудь добиться, то сам бы стал уговаривать его идти против них. Может быть, у тебя есть кто-нибудь, кто сможет повлиять на него?
— Есть. Пусти меня, — она вырвалась из рук Никодима и убежала.
— Куда это ты бежишь, красавица, — схватил ее в объятия какой-то ночной волокита.
Мария ударила его изо всех сил по переносице, он отскочил и схватил ее за платье; затрещала легкая материя, а Мария побежала дальше. Испуганная, задыхаясь, она добежала до дворца Муция и стала стучать в дверной молоток.
— Кто там? — послышался голос хорошо знакомого ей привратника.
— Мария Магдалина. Господин твой дома?
— Спит.
— Разбуди его немедленно, — велела он усталым голосом и с трудом вошла в атриум.
Мрак, глубокая тишина, прохлада залы, монотонный плеск воды и белевшие во мраке прекрасные статуи подействовали на нее успокоительно.
Ей казалось, как будто бы из мраморных уст этих прекрасных статуй к ней несутся утешения.