Эмма решила еще немного посидеть на скале, подтянула колени к груди, обвила их руками и уткнулась в них лицом. Ее всхлипы терялись в шуме прибоя. Она просидела так полчаса, замерев, позволяя душе освободиться от печали.
Когда Эмма пришла в себя, море было еще далеко. Она наклонилась и взяла в руки горсть миниатюрных разноцветных ракушек, сверкавших на солнце. Она смутно понимала, что единственный способ продолжать любить Дэна – верить в него. Он, несомненно, предвидел, что произойдет сегодня. Баретт был человеком рассудка, а не эмоций. Он, установивший в «Контролвэр» правило всегда хранить в кассе сумму, равную годовой выручке, чтобы в любой момент справиться с любой проблемой, – не мог не оставить кому-нибудь где-нибудь ключ от backdoor. Но кому? И где?
А если ключ находится у нее, а она сама просто-напросто пока об этом не догадывается? У нее была капризная память, способная удержать тысячи цифр статистики, но порой легко терявшая имя, лицо или какой-нибудь другой эпизод. Когда – и прежде всего как – Баретт мог говорить с ней о backdoor? Все эти мысли лихорадочно крутились у нее в голове. И картины – то, что она увидела по телевизору, который включила в два часа ночи. CNN показала короткий репортаж про Баретта, «некро», как говорят журналисты. Несколько сцен из жизни создателя «Контролвэр»: детство с матерью, которая называла его ласковым прозвищем Трео; потом он с дюжиной первых сотрудников предприятия: все обросшие и бородатые, кроме него; наконец, генеральный директор в своем кабинете – спартанское место, украшенное всего несколькими фотографиями: микропроцессора «Пентиум», Эйнштейна, Генри Форда, Амелии и детей, Эммы с ним в деловой поездке в Китае, и рядом – портрет Людовика XIV.
Ее ничего не удивило в репортаже, кроме, пожалуй, короткого фрагмента, снятого в Версале во время роскошного ужина Ассоциации американских друзей, проходящего в Зеркальной галерее.
Эмма вспомнила об этом празднике, Дэн как-то рассказывал ей. Одна из незабываемых для него церемоний. Приглашенные – большинство меценатов замка – заплатили в тот вечер десять тысяч долларов за место за столом. Баретта посадили рядом с принцессой Кентской, Стивом Рокфеллером (правнук Джона, первый крупный меценат Версаля) и Малькольмом Форбсом, медиа-магнатом.
Грандиозная вечеринка… и потрясающее меню. Fondant d'espadon sur son lit de courgettes et d' ufs de cail-le. Venus framboisier a la vanilla de Madagascar и прочее в том же духе. Непереводимо. Обед от Пьера Ганьэра и десерты с рисунком Ленотра. «Этот Ленотр такой класс, Эмма, ты бы видела!» – восклицал, рассказывая об ужине, Баретт, который был абсолютно равнодушен к десертам. «Искусство на тарелке! Какая композиция, ты даже не представляешь себе! У них великолепное чувство красоты. А красота, Эмма, как бы это банально ни звучало, именно красота спасет мир. Люди вроде Ганьэра и Ленотра, говорю тебе, однажды спасут мир, – продолжал он. – Повторяй за мной, Эмма: Ленотр спасет мир! Никогда об этом не забывай!»