– Добрый день, Жан-Филипп! – поздоровалась Эмма, подходя к столику, тяжело дыша.
Триста метров, отделяющие отель «Оверлорд» от бара «Ла Марин», она пробежала.
– Эмма! Да вы бежали! Определенно, вы бегаете еще быстрее, чем плаваете!
У Эммы не было никакого желания выслушивать любезности. Она повернулась к подруге Гранье, чтобы поздороваться с ней. Эмме показалось, что они где-то уже встречались. Но Гранье ее опередил.
– Эмма, это Лидия. Лидия, это Эмма, – произнес он.
И ни слова больше. Гранье не любил потакать условностям и не пропускал случая продемонстрировать это.
Ни дав ни одной из них времени ответить, он продолжил:
– Но что это я, вы же, наверное, знаете друг друга, потому что обе участвуете в конгрессе! Эмма Шеннон, это Лидия Бессон. Лидия, это Эмма.
– Я была на вашем выступлении сегодня утром, – сказала Лидия.
Внезапно Эмма вспомнила, где видела эту женщину раньше: в танцевальной школе Парижской оперы. Она там директор.
– Вы мать Ребекки Шеннон, конечно же.
– Да, мы встречались, когда дочь поступала, я думаю. И на последнем спектакле – «Лебедином озере». Приятное воспоминание. Я приехала тогда из Сан-Франциско и не жалею об этом.
– Я знаю, мы здесь не для того, чтобы говорить о вашей дочери, – продолжила Лидия Бессон, – но она творит настоящие чудеса. У меня на нее большие надежды. – И закончила, повернувшись к Гранье: – Вот танцовщица, которая усвоила в самом раннем возрасте, что секрет успеха – работа, работа и еще раз работа.
Эмма стиснула зубы. Как только Лидия узнает, что вся работа проделана впустую, что теперь Ребекка хочет нянчиться с ребенком, а не танцевать, она будет потрясена. Но Эмма поостереглась говорить о планах своей дочери. Тот факт, что Ребекка отказывается от дела всей своей жизни из-за чистой случайности, не укладывалось у нее в голове. Кроме того, так ли уж дочь уверена, что беременна? Разговор был такой короткий и невнятный, что Эмма с трудом верила в реальность этой истории.
Гранье взял свободный стул от соседнего столика и поставил его перед Эммой. Красивый стул затемненного дерева – гладкий, покрытый голубой подушечкой с символикой «Ла Марин». Эмма хотела было сказать, что ей некогда, но он опередил ее:
– Черный кофе для мадам, Мариэлль! – попросил он официантку, которая принесла тарелку мидий на соседний столик. – Пойдет?
Эмма кивнула и присела.
– Я только на минуту, – пробормотала она, убирая сотовый в карман, и сказала, обращаясь к Лидии: – Знаете, Ребекка очень много работает. Уже как минимум десять лет. Она живет ну просто как монашка.