Все-таки на все есть цена! Я совершил сделку по телефону. Сначала предложил ей четыре миллиона евро, двойную цену стоимости виллы. Она едва не бросила трубку, шокированная. Я поднял цену до шести: она воззвала к памяти своего отца. На десяти она убрала свою разборчивость подальше. Дорого, конечно, за развалюху, но я был готов заплатить пятьдесят. Как ты знаешь, ради некоторых целей я перестаю считать.
Так что я купил виллу «Трианон», даже ни разу ее не увидев.
Когда я вошел туда впервые две недели спустя, в День благодарения, то чувствовал себя как ребенок перед пещерой Али-Бабы. Аллея, усаженная платанами, старые конюшни в глубине двора, фасады XVIII и XIX веков, горгульи, колокольчик на внешней стене для звонков: все детали меня очаровывали и одновременно интриговали. Не испытывал такого удовольствия с тех пор, как строил свой калифорнийский дом, для которого мы с Амелией сами выбрали все до последнего кусочка обивки, вплоть до комнаты с батутом. Я уже видел, как приведу все в порядок, воспроизводя до мелочи эскизы Элси де Вульф, ее описания, и несколько современных фотографий, которыми заранее обзавелся. Амелия захлопнулась при виде виллы «Трианон», как устрица. Мой энтузиазм ее раздражал. Ей казалось, что нам уже пора возвращаться.
– Почему тебе так нравится эта хибара? – спросила она меня, входя в салон-террасу. – В мире столько вещей надо построить, столько жизней спасти.
– Амелия, этим мы уже занимаемся! Здесь мы можем спасти достояние человечества. Историю человека. Память людей. Что может быть важнее: человеческая память или жизнь человека?
– Ай!
Она подвернула ногу, спускаясь по деревянной лестнице, изъеденной червями, которая вела в подвал, на кухне.
Пятнадцать минут назад она оцарапала ноги о ежевику, пытаясь зайти в маленький уголок сада, в котором Элси де Вульф устроила кладбище… для своих собак.
Чаша переполнилась. Больше Амелия меня не слушала.
Лично я не видел ни трухлявой лестницы, ни истершихся ковров, ни разбитого паркета, ни фантазий Элси на собачьи темы. Я видел, как Мария-Антуанетта ускользает из Трианонов, чтобы позабавиться со своим братом по мужу, графом Артуа: волнительное удовольствие попробовать запретный плод.
Амелия не испытывала ни малейшего интереса к истории Франции. Она сидела на лестнице и массировала ногу.
– Дэн, с меня довольно! Этой виллы! Версаля! Истории Франции! Довольно всего! В твоем поступке нет ни капли смысла. На следующей неделе мы должны ехать в Дакку, ты помнишь?
– Да смотри же! – настаивал я, наклоняясь к окну, чтобы посмотреть в сторону окружающей участок стены. – Видишь вон те строения? До них всего метров триста! Это избушка королевы и ферма Марии-Антуанетты! Здесь разыгрывалась история королей Франции… в нашей вилле.