В другие двери вошел Ряжский, глянул потухшим, но все же ястребиным взором. Подошел к отцу, тихо сказал ему несколько слов. Я расслышал только «мужайтесь»... У Андрея Петровича запрыгала челюсть. Он молча кивнул и отвернулся.
– Итак? – вполголоса молвил Ряжский, подойдя ко мне. – Как же такое могло случиться? Гуляла по берегу, оступилась, упала в воду и утонула?
– Почему? – вяло ответил я. – Могла и утопиться.
– Вы... вы... – начал исправник, сверкая очами. – Марсильяк! Умоляю вас, только не сейчас! В семье ужасное горе, а вы... – Он покосился на Андрея Петровича, который стоял возле окна спиной к нам. – Убедительно прошу вас не увлекаться всякими болезненными теориями!
– Но ведь Офелия утопилась, – кротко возразил я. – Разве не так?
– Вы бредите, милостивый государь!
Я попытался собраться с мыслями, но после коньяка, принятого почти на голодный желудок, это оказалось не так легко. Изабель вполголоса бросила мне несколько слов.
– Что она говорит? – нервно спросил Ряжский.
Я вздохнул.
– Рана на голове... У Елены на голове под волосами рана. Изабель заметила ее, когда тело переносили в дом, и сказала мне.
– И что это значит? – в полном ошеломлении спросил Григорий Никанорович.
Я пожал плечами.
– Скорее всего – убийство. Ее ударили по голове чем-то тяжелым, возможно, камнем... И потом столкнули в воду.
– Неслыханно! – вскинулся Григорий Никанорович. – Убивать невесту... в день ее свадьбы...
Я очень устал, и у меня не было сил на препирательства с ним. Поэтому я просто сказал:
– Мне нужно заключение доктора... Когда он осмотрит тело, все прояснится. Я же могу только сказать, что у Елены Вен... что у Елены Андреевны рана на голове, происхождение которой мне непонятно.
– Вот, вот, – сразу же успокоился Ряжский. – И отсюда вы сразу же делаете вывод, что имело место убийство... А бедняжка, может статься, просто гуляла по берегу, оступилась, ударилась обо что-нибудь и утонула.
Максим Аверинцев поднял голову. Лицо его поразило меня своей мертвенной бледностью.
– Она не любила гулять возле озера... Никогда туда не ходила. Ей недавно приснилось, что она тонет. И воды она боялась...
Андрей Петрович резко обернулся.
– Признайся, мерзавец, ты ее убил? – выпалил он, играя желваками.
– Я? – поразился Максим Иванович. – Бог с вами! Как же можно...
– Ты же ее ненавидел, я знаю! Это ты... ты!
И он набросился на зятя с явным намерением задушить его. Максим Иванович как-то пискнул и забился в могучих веневитиновских руках... Лицо его побагровело.
– Господа, господа! – кричал Ряжский, пытаясь растащить их. – Стыдно! Что вы, господа!