Позже, когда Амелия будет мыслями возвращаться к этой встрече, она попытается понять, какие чувства она испытала, вновь увидев перед собой человека, которого так оскорбила при их последнем свидании. Конечно, некоторое значение имел тот факт, что, когда они расстались, Луи был всего лишь кучером, а теперь, судя по его виду, мог оказаться даже генералом; но вовсе не это волновало ее.
Она не чувствовала страха – ни за себя лично, ни страха разоблачения, которым ей грозила встреча. Удивление – может быть, и отчасти, как ни странно, – некоторую скуку. Амелия предвидела, что ей предстоит неприятная сцена, а любые выяснения отношений ей претили. Однако на ее лице ничего не отразилось.
Узнав ее, Луи сразу же перестал улыбаться. По правде говоря, в первое мгновение он совершенно растерялся. Сколько раз он мечтал, чтобы судьба еще раз свела его с Амелией, чтобы он мог с ней поквитаться, и какие только глупости не лезли ему в голову! И вот, когда на пыльной дороге из Дюнкерка в Розендаль его мечта стала реальностью, он не может вымолвить ни слова, и его хватает только на то, чтобы смотреть на нее и в глубине души опасаться, что это сон или мираж, или просто чужая женщина с похожим лицом.
Пчела важно сказала «жжж» и приземлилась на самую красивую розу в центре букета. Мираж покосился на нее, дунул на лепестки и тряхнул цветами. Пчела взлетела, но тотчас снова опустилась на чашечку розы.
– Вот так встреча, – проговорил Луи наконец. – Так ты добралась до Амьена?
Он увидел, как сверкнули глаза Амелии, и понял, что сказал что-то не так; но ему было уже все равно.
– Ты в Дюнкерк? Я могу проводить тебя до города. – Он говорил и уже соскакивал с лошади. – Букет, наверное, тяжелый. Дай мне, я понесу.
Он протянул руку – и опять наткнулся на этот взгляд, который казался ему презрительным и высокомерным. И от этого взгляда у него вся кровь вскипела в жилах.
– Не смейте говорить мне «ты», – тихо проговорила Амелия. – Кроме того, я ни о чем вас не прошу.
Она сделала движение, чтобы уйти, но Луи рванулся вперед и поймал ее за руку.
– Вы делаете мне больно, – прошептала Амелия. Он придвинулся к ней совсем близко, и она увидела, как горят бешенством его глаза.
– Если ты еще раз скажешь мне «вы», я оторву тебе руку! – со злостью выпалил он.
И, чувствуя одновременно облегчение оттого, что наконец выговорился, и стыд оттого, что не сумел сдержаться и показал себя с самой худшей стороны, выпустил ее.