— Не я! — судорожно выпалил Вольский.
— Значит, она? Быстро!
— Не знаю… я не знаю…
— А что знаете? Быстро! Кто вам сказал, где был яд?
— Женя.
— Когда?
— Вчера вечером, уже дома. Она сказала, что в конце встречи мы сидели не на своих местах, и Карпов был на месте Юрского.
— Как она узнала?
— У Юрского была особая стопка, маленькая. Он сам говорил, что боится пить из обычной, потому что у него язва. Женя осматривала Карпова и заметила, что тот сидит около этой стопки.
— Почему она сразу не сказала?
— Не знаю. — Вольский отвечал без секунды промедления, завороженный волей собеседника. — Не придала значения.
— Почему не сказала сегодня?
— Боялась, что вы нас заподозрите. Поэтому она велела мне делать вид, что ничего не знаю.
— Почему мы должны были заподозрить именно вас? Чем она это мотивировала?
— Моим отношением к Майе. Майя весь вечер кокетничала с этим типом, как будто хотела за него замуж. Да, и еще! Он был в Жениной клинике и устроил страшный скандал. Грозил лишить лицензии. Вот Женя и боялась, понимаете?
— Я понимаю, что вы пытались отравить Юрского из ревности, — жестко возразил майор. — Правда все равно откроется, а чистосердечное признание облегчит вашу участь.
— Нет, нет! Я ничего не делал. Да, я был не в себе, но никого не убивал.
— Вы знали про наличие в доме болиголова?
— Нет, не знал.
— Но вы уверяли, что Юрская рассказывала о нем за столом.
— Так говорила Женя, поэтому я подтвердил. Может, Света и рассказывала, но я не слышал. Меня тогда волновало совсем другое.
Ничего более вразумительного добиться от Вольского не удалось. Алферов мысленно поблагодарил его жену за милую привычку вести телефонные разговоры, не смущаясь присутствием посторонних, и послал Пашку за Евгенией Петровной (она, как известно, поджидала мужа в машине).
Едва бросив взгляд на Алексея Александровича, Вольская, похоже, сразу сообразила, что к чему. По крайней мере, на лице ее отразилось такое, что оба милиционера ощутили острый приступ мужской солидарности. Расследование расследованием, а пытки на медленном огне парень не заслужил!
Впрочем, майор отбросил неуместное сострадание и холодно сообщил:
— Ваш муж изложил нам свою версию событий. Изложите и вы свою, желательно правдиво. Дача ложных показаний — уголовное преступление.
Евгения Петровна сжала губы в тонкую нить, затем неохотно разомкнула их.
— Вчера, оказывая первую помощь пострадавшему, я заметила, что рядом с ним находится стопка Юрского. Поскольку пострадавший был безобидным человеком, я поняла, что отравить хотели не его. Вот и все.
— И вы скрыли это от следствия.