Когда они уже собирались выйти на свет из неосвещенного коридора, Гейб на мгновение замешкался, а затем и вовсе застыл на месте. Шарлотта повернулась к нему, и на ее лице Гейб впервые увидел сочувствие.
– Это еще не свобода, а всего лишь дорога к ней, и мы должны ее пройти.
Гейб затряс головой, прилагая все силы, чтобы рассеять ощущение неминуемого несчастья. Тюрьма словно обладала над ним какой-то необъяснимой властью. Вряд ли Шарлотта сможет понять его болезненное желание остаться там, а не подвергаться еще большему риску.
В конце концов он все же нашел в себе силы последовать за ней, а она облегчила их бегство, задержавшись рядом с охранником и пробормотав что-то насчет молитвы о его здоровье. Тот вместо ответа разразился новым приступом кашля, затем махнул рукой в сторону выхода. Удивлению Гейбриела не было предела: неужели Шарлотта подкупила здесь всех? Не молитвами, конечно, но тогда чем?
Когда они двинулись прочь от охранника, где-то внизу раздался шум, и тут же все известные Гейбу ругательства промелькнули у него в голове.
Охранник потянулся за дубинкой, но смотрел он не на них, а туда, откуда раздавались крики и ругань.
– Эй вы, поторопитесь, а то они там опустят ворота и снова поднимут их лишь через несколько часов, – бросил он через плечо Шарлотте.
Шарлотту не надо было подгонять: не оглядываясь на следовавшего за ней по пятам Гейбриела, она пересекла тюремный двор и прошла под подвесной решеткой, у которой двое служащих боролись с поворотным механизмом.
– Он совсем заржавел и не закрывается, – крикнул один охранник другому. – Зови солдат!
Следуя, за Шарлоттой, Гейбриел побрел по узенькой улочке, которая вывела их на другую улицу, более широкую. Когда они вышли на нее, солдаты в форме торопливо пробежали мимо них.
Шарлотта остановилась и с любопытством оглянулась. Гейбриел нетерпеливо дернул ее за руку:
– Идем скорее, хватит глазеть.
– Нет, – возразила она, – они удивятся, если мы не проявим хотя бы некоторой заинтересованности.
– А как же Жорж, что будет с ним? – Гейб не хотел оказаться виновным еще в одной смерти.
Шарлотта ответила не сразу, и Гейб тоже стал глазеть на солдат.
– Как мило, что вы так переживаете, милорд, – произнесла наконец Шарлотта. – Я бы даже задалась вопросом, что вы за человек, если бы заранее не знала ответа. – Она оглянулась на тюрьму. – Что до Жоржа, то он отлично знает, что ему следует делать.
Все ясно. В ней начисто отсутствует мягкость, за исключением разве что ее тела, которое, как подозревал Гейбриел, Шарлотта использовала с тем же хладнокровием, с каким использовала Жоржа. Легкий, как перышко, поцелуй, сорвавшийся с ее губ, когда она произносила его имя, был таким же рассчитанным, как и все остальные ее действия. Тогда он еще не знал этого, но теперь уж точно не забудет.