– Доказательства жизни, – сказал Ричер.
Потом Нигли передала ему почтовый конверт из плотного бурого картона. Внутри находилась коробочка. В коробочке лежал ватный тампон. А поверх тампона – палец. Ричер кивнул и возвратил коробочку Нигли. И решил рискнуть.
– Стайвесант и Фрелих, пожалуйста, подождите в прихожей.
Оба послушно покинули кухню.
Ричер приблизил свое лицо к лицу Нендика.
– Ладно, они ушли, – сказал он. – Теперь здесь только мы. А мы не из Секретной службы. Мы не напортачим, как они. И потому сможем вернуть ее. Живой.
Нендик откинул голову назад, открыл рот. Потом закрыл. В глазах его плескался ужас. А после глаза его закатились, и Нендик свалился с табурета.
Они сделали все, что могли, но все оказалось бесполезным. Час спустя Нендик уже находился в охраняемой палате Центрального армейского госпиталя Уолтера Рида, где ему поставили заковыристый диагноз – вызванная психозом кататония.
– По-человечески говоря, он парализован страхом. – пояснил врач.
– Какая же угроза может вызвать подобный страх? – спросила Фрелих.
– Такая, в которую человек искренне верит, – ответил врач.
– Когда с ним можно будет побеседовать? – спросил Ричер.
– Может быть, через несколько дней. Может быть, никогда. Они прождали долгий, бесплодный час, но потом сдались и поехали в офис. Снова уселись в безоконном конференц-зале, чтобы выработать следующее важное решение.
– Нужно все рассказать Армстронгу. – сказала Нигли.
– Нет, – отрезал Стайвесант. – Это само по себе будет признанием нашего поражения. Нам просто следует защищать его, прилагая все силы. Что нам известно?
– Что два человека уже убиты. – ответила Фрелих.
– Двое мужчин и одна женщина, – сказал Ричер. – Похищение – это то же самое, что убийство, в девяноста девяти случаях из ста.
– Необходимо сообщить все ФБР. – сказала Нигли. – Теперь речь идет не только об Армстронге.
Стайвесант вздохнул:
– Да. Им следует знать обо всем. Я передам им все матери алы. А мы тем временем сосредоточимся на Армстронге.
– Завтра он снова будет в Северной Дакоте. – сказала Фрелих. – На том же месте. Мы вылетаем в десять.
– А в четверг?
– Четверг – День Благодарения. Армстронгу предстоит угощать индейкой бездомных в одном из приютов – здесь, в Вашингтоне. Он будет полностью открыт.
– Хорошо, – сказал Стайвесант. – Встречаемся здесь в семь утра. Уверен, что Бюро с удовольствием предоставит нам офицера связи.
– Я чувствую себя такой беспомощной, – сказала Фрелих. – А мне нужно идти впереди событий.
– Обороняться не нравится? – спросил Ричер.
Они лежали в постели, в спальне Фрелих. Постель была теплой. Дом был теплым. Он походил на кокон тепла в холодной, серой ночи города.