Впрочем, я была уверена, что они придут. Здесь, в Бретани, старые обычаи были необыкновенно крепки, и страх перед сеньором, и почтение к нему были живы в каждом крестьянине, несмотря на все революционные потрясения. Конечно, здешние бретонцы раньше имели дело не со мной, а с моим отцом. Но ведь я его дочь! Кроме того, у меня есть сын – единственный его наследник и новый сеньор.
– Кто здесь господин кюре, Селестэн?
– Отец Медар, мадам. Ему крестьяне очень верят.
– Он, конечно же, неприсягнувший?
Селестэн усмехнулся.
– Да если бы хоть один присягнувший сюда явился, то не прошел бы и двух шагов, как его убили бы.
За отцом Медаром я послала Брике. А потом позвала к себе Жанно, причесала его и приказала хорошенько умыться – ему ведь предстояло быть новым сеньором, внуком известного де ла Тремуйля и перед крестьянами надо выглядеть соответствующе.
Когда осенью 1793 года вандейцы, голодные, разутые, дважды наголову разбитые при Савенэ и Мансе, вместе с женами и детьми в беспорядке отступали на юг и перешли Луару, когда все их предводители аристократы – Гастон, д'Эльбе, Лескюр, Боншан были либо убиты, либо взяты в плен и расстреляны, когда, наконец, в Нанте и Анже были учреждены военные комиссии и тысячи повстанцев казнены самым зверским образом, – тогда можно было думать: дело короля безнадежно проиграно, Вандея не поднимется больше никогда.
Тогда уже не было великой католической армии, и лишь три человека поддерживали тлеющие огоньки сопротивления: граф де Шаретт в болотистых областях Маре, Сапино и Стоффле на востоке, в горной Вандее и Мансе.
Для того чтобы примерно наказать мятежников, Республика двинула против восставших провинций 12 колонн генерала Тюрро – колонн, получивших название «адских». Эти подразделения оставляли после себя выжженную землю, опустошенные деревни, сотни тысяч замученных женщин и детей. Когда отчаяние доходит до такой степени, что исчезает надежда, и трус становится львом. Прошло всего пять месяцев с тех пор, как Вандея была разбита, а в мае 1794 года крестьяне снова взялись за оружие. В ряды вандейцев влилось более двадцати пяти тысяч человек. Сапино и Стоффле собрали остатки великой побежденной армии, которой удалось отойти на юг от Луары, соединили ее с новыми инсургентами и в итоге получили то же самое количество солдат, каким располагали до начала восстания.
Так началась вторая война Вандеи.
Снова запылала здесь земля. Генерал Тюрро и его офицеры были повешены. В ответ на уговоры комиссаров Конвента крестьяне Нижней Луары ответили:
– Вы предлагаете нам вернуться к нашим очагам! Где же мы возьмем их? Вы сожгли наши дома и убили наших жен и детей. Теперь вы хотели бы получить наш урожай и наше оружие. Мы заявляем вам от своего имени и от имени всех солдат нашей армии, что мы не можем вас признать до тех пор, пока вы будете говорить о Республике. Мы роялисты и всегда ими останемся. Жить и умереть за нашу религию и за нашего короля – вот наш девиз, считайте его постоянным!