Бейли вошла в дом и словно поплыла по лестнице, мечтая о своем первом бале.
Коул замер, не в силах ни двинуться вперед, ни выйти из комнаты, в которой, сколько он себя помнил, жили родители. Он вошел сюда с определенной целью, но цель сразу была забыта, как только он оглядел спальню, где из каждого угла к нему слетались воспоминания. Обстановка изменилась, но он помнил ее такой, какой она была, когда он ворвался к умирающей матери и услышал ее последний шепот – мольбу о прощении. У Коула сжалось сердце, он повернулся, чтобы уйти, но в дверях столкнулся с младшим братом.
– Мне зайти попозже? – спросил Гриффин, упираясь рукой в дверной косяк.
– Нет, конечно, нет. Я просто зашел…
– Ты не против, что я тут все изменил? Я подумал, что, если ее обновлю, мне будет легче вспоминать более счастливые времена.
Коул задумчиво кивнул:
– Я не догадывался, что на тебя все это так подействует.
– Знаешь ли, она предала не только тебя и отца.
– Знаю, – тихо согласился Коул.
– Мне пришлось искать способ примириться с этим – мне некуда было бежать. Я не мог допустить разрушения Роузгейта, отцу было бы тяжело это видеть.
– Понимаю, Грифф. Ты все сделал правильно. Это я не понял, каково тебе, и уехал. Бросил тебя, извини.
Гриффин пожал плечами и вошел в комнату, на лице опять появилась привычная ухмылка.
– Черт, и как это я обходился без поучений большого брата и без трепки за уши, когда я надоедал, волочась повсюду за тобой?
– Господи, я не драл тебя за уши с твоих двенадцати лет. Не пора ли забыть, Лягушонок?
Гриффин засмеялся и сел на кровать.
– Только если ты забудешь это прозвище. Идет?
– Идет, – засмеялся Коул. – Мне нравится, как ты тут все устроил. Раньше было мрачновато.
– Спасибо. Я подумал, что надо бы оживить эту комнату, чтобы, когда тут появится прелестная леди, на нее можно было бы смотреть при ярком свете.
– О, вот как? Ты имеешь в виду какую-то конкретную леди?
Гриффин, смеясь, покачал головой:
– Нет-нет. Только в последние две недели, глядя на тебя, стал об этом задумываться.
– Лучше пусть твои мысли не относятся к Бейли, или пострадают не только твои большие уши.
– Я еле жив от страха, большой брат. Может, сделаешь что-нибудь стоящее, чтобы удержать ее, чтобы тебе не пришлось беспокоиться обо мне или Джеймсе?
– Вообще-то я за этим и пришел.
Под вопросительным взглядом Гриффина Коул залез в карман, вынул маленький кожаный мешочек и высыпал его содержимое в ладонь Гриффу. Гриффин уставился на большой граненый грушевидный камень цвета моря, окружающего Лочинвар.
– Купил в Нью-Провиденсе у приятеля-пирата. Не смотри так, когда покупал, я не знал, что буду с ним делать. Черт, тогда я считал – пусть благодарит судьбу, что я ее спас, не хватало еще дарить подарки.