Много месяцев Коул не думал о том дне, когда стоял у ее постели, а она просила прощения. Он уже тогда был одержим мыслью о поиске ублюдка, устроившего все это.
Но страдания Бейли вернули его к тем дням, словно привидение с неумолимой мстительностью поманило его за собой.
Коул не удержался и опять посмотрел на Бейли. Она лежала на его большой койке и беспокойно ворочалась.
Когда она повернула голову к нему, он увидел страдальчески сдвинутые брови. Левая рука свесилась с кровати. Запястье окружали безобразные темные кольца, на пальцах были порезы, словно она защищалась от ножа, вся рука была в глубоких царапинах. Она всхлипнула и отвернула голову к стене.
Черт побери! Так он никакой работы не сделает.
Коул посмотрел на мисочки, выстроившиеся на столике. Может, если он закончит накладывать мазь, девушка успокоится и заснет. Он неохотно вылез из-за письменного стола и пошел к столику, бесстрастно глядя на нее.
Он сел на стул возле койки и изучил мази. Выбрав самую вонючую, поставил миску себе на колено и погрузил в нее палец. Секунду он медлил, сомневаясь в своей способности остаться отстраненным, но решил, что должен, и, подняв ее вялую руку, замазал синяки вокруг запястья. Потом он наложил бальзам на пальчики, такие маленькие, что они терялись на его огромной руке. Следующими были порезы над запястьем. Под заскорузлыми пальцами оказалась мягкая теплая плоть.
Коул выругался и тяжело откинулся на спинку стула. Чувства боролись с логикой… или это горечь? Логика убеждала, что она может рассказать ему то, что он так отчаянно хочет узнать. Но горечь предупреждала, что она для него – яд. Горечь пришла с известием о грехах, совершенных матерью, которую он некогда обожал.
Одно только присутствие Бейли Спенсер создавало проблему, не говоря о том, что он не желал обмазывать ее бальзамом. Пусть Марсель все сам доделает. Он приподнял одеяло, чтобы положить под него ее свесившуюся руку, и увидел отвратительные полосы на теле и ногах. Как он их не заметил, когда дрался с ней на палубе? Неужели и он добавил ей ран? Коул опять чертыхнулся. Нет, ему не в чем себя винить. Ведь он только старался ее удержать, верно?
Бейли завозилась, повернулась на бок. Царапины на икрах говорили о том, что ее волокли по земле. Коул вздохнул. Пожалуй, он все-таки закончит начатое. Чем скорее она поправится, тем скорее он получит желаемое и тем скорее забудет про нее.
Он смазал левый бок, подтянул ее к себе и встал, чтобы заняться правым боком. Положил обратно на матрас, и она, дрожа, повернулась лицом к стене. Коул начал свои процедуры и вдруг заметил глубокие порезы на ступнях. Его охватил страшный гнев. Он представил себе, в какой она была панике, что бежала босиком по камням и острым сучкам, спасая свою жизнь. Он густо смазал бальзамом ступни и натянул одеяло ей до подбородка.