– У тебя есть родственники где-нибудь, кроме Бофорта?
Бейли вздохнула, помолчала, дожевывая хлеб.
– Нет, больше никого нет. Мои родители приехали из Англии, чтобы получить собственную землю и на ней работать. Мама заболела и умерла, когда мне было двенадцать лет. Адам ее даже не помнит.
Коул подумал, что ее брат не такой уж невезучий: боль от предательства перенести еще труднее, чем смерть близких.
– Я хотела сказать… не помнил, – поправилась Бейли. – Можно еще вина?
Коул молча налил ей полбокала. Ему было неловко, что он задал вопрос, причинивший ей страдание, но ничего не мог с этим поделать.
Она вздохнула:
– Придется смотреть правде в лицо – теперь я одна.
– Некоторые предпочитают такую жизнь.
– Это хорошо для вас, мужчин. Мир принадлежит мужчинам. А я женщина. Одна во всем мире, без средств к существованию. Ну и скажите, как мне начать жизнь заново? – Тонкие брови поднялись дугой, печальная улыбка скривила избитый рот.
Она права, конечно. Он говорил без учета ее обстоятельств. То, что он мужчина, к тому же из обеспеченной семьи, давало ему такие возможности, о которых многие люди даже не слышали. И хотя его семья прошла все круги ада, Коул продолжал жить так же благополучно, как и прежде. И он, и брат унаследовали столько земли и денег, что этого хватит на сто жизней.
– Для простолюдинки ты выражаешься слишком правильно. Откуда такие познания?
Она бросила на него хмурый взгляд:
– Моя мать была портнихой, обшивала богатых дам. После ее смерти меня взяла к себе леди Хоторн, думаю, из жалости. Она дала мне работу – присматривать за детьми. Потом мы стали подругами; меня приглашали на ее великолепные вечеринки. По-моему, я всему научилась просто потому, что была возле нее.
Коул с трудом представлял себе бескорыстные отношения. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки натруди.
– Что ж, похоже, у тебя все будет хорошо. Всегда найдутся семьи, где требуются гувернантки.
Бейли кивнула, потом оттолкнула фарфоровую тарелку и положила локти на стол.
– Что это? – спросила она, меняя тему.
Бейли показала пальцем на кожаный мешочек, который Коул положил на стол перед началом обеда. Он о нем забыл.
– Это было на тебе, когда тебя принесли на корабль. Я надеялся, что ты о нем расскажешь.
Он перевернул мешочек, и из него выкатилось кольцо. Кольцо? Она взяла его, повертела в руке, в замешательстве сдвинула брови.
– Никогда его не видела. Говорите, оно было на мне?
– Да.
Он видел, как она старается вспомнить. Бейли поднесла кольцо к свече, нагнулась ближе. Коул мог наблюдать, как удивление сменилось узнаванием и внезапным отвращением.