Пруденс была влажной, роскошно готовой, и он не мог больше сопротивляться своей потребности.
– Перебирайся на меня, – сказал он ей, перекатываясь на спину, а когда она повиновалась, он задрал юбки и развел ее ноги поверх своих бедер. После этого его рука протиснулась между их телами, и большим пальцем он увеличил отверстие в ее панталонах, разорвав тонкий батист. Очень осторожно он раздвинул ее губы пальцами и качнул бедрами, полностью войдя в нее.
Она вздрогнула, и он замер.
– Я сделал больно? – спросил он, пугаясь.
Но она так решительно замотала головой из стороны в сторону, что ее волосы упали вниз, щекоча его лицо.
– Нет. О нет!
Рис почувствовал огромное облегчение и отчаянный голод желания. Она была такой тесной и влажной, она была такой восхитительной, что он не мог не захотеть большего. Он снова ударил вверх с намерением ускорить темп, но ее тело двигалось с неловкостью неопытности, и он понял, что придется немного подождать. Он судорожно втянул в себя воздух, стараясь умерить желание, отступая, чтобы показать ей, как добиться, того, чего она хочет.
– Сядь прямо и упрись в мои плечи, – сказал он, а когда она сделала это, он обхватил ее бедра, приподнял свои и медленно толкнул вверх. Потом он повторял это снова и снова, обучая ее, приучая к ощущениям внутри. Каждый слабый толчок был мучительным и вырывал стон из его губ, но такая мука была приятной.
Он не закрывал глаз и наблюдал за ней, большим пальцем поглаживая клитор, разжигая в ней пламень страсти. Он смотрел, как она, сама того не сознавая, начала руководить его действиями, направляя его руку своей; ее тело начало двигаться на нем так, что задавало ритм им обоим. Он не сводил с нее глаз, зная, что никогда в жизни не увидит ничего прекраснее, чем это лицо.
Пруденс раскраснелась, в солнечном свете ее кожа была нежно розовой. Лоб блестел от крошечных капелек пота. Глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках как два маленьких веера. Губы полуоткрылись, и в промежутках между стонами она проводила по ним языком. На ее лице было написано, что она вся ушла в эротические переживания, что все в ней стремилось к достижению пика наслаждения, и это вызвало у него улыбку. А когда экстаз настиг ее, когда ее тело в содроганиях сжимало его плоть, он испытал такое наслаждение, какого никогда не знал.
И после, когда она лежала, спрятав лицо у его шеи, и шептала: «Я люблю тебя», – теплота, родившаяся в нем растопила в душе лед, чего не смогли сделать ни парижский абсент, ни солнечное итальянское лето.
– Здесь мы и будем жить, – сказал он.