– Луис был богачом?
– Нет, вряд ли. – Йозеф усмехнулся, но усмешка тут же слетела с его лица. – По крайней мере не по масштабам той части света, откуда он прибыл. Я думаю, он был просто состоятельный человек. Им-то, конечно, мерещилось, что их родственник – миллионер. Хотели пристроить под его крылышко Ольду – Ганкиного брата. Рассчитывали, что он уедет с ним да там и останется. А дядя сразу раскусил Ольдржишка – да и не захотел связываться с племянничком, хотя и был человек одинокий. Вот Ганку он бы взял. Но ей тогда всего семнадцать исполнилось, и она за его мексиканским наследством не гналась.
– Ганка не похожа на брата?
– Скажешь тоже! – с горячностью воскликнул Йозеф. – Это не девчонка, а золото! Ничего общего с этой семейкой. Нелегко ей, да еще и замуж вышла неудачно. Нашла себе самого большого обалдуя из всего нашего выпуска. Живут они с матерью и братом в своей баррандовской вилле и, думаю, здорово там грызутся. Ганке с ними не сладить, плачет где-нибудь в уголке, что еще остается… Я хотел как лучше, – сказал он разочарованно. – Для вас обоих. Вы бы здорово подошли друг другу.
– Эх ты, сводник! – задумчиво протянул я. Что бы он там ни говорил, эта «золотая девчонка», казалось мне, чем-то вписывалась в свою буржуазную семейку. – А как они относились к этому дядюшке, когда тот вернулся? – спросил я.
– Не знаю. Ганка-то уж точно хорошо.
– Тогда почему она не знала, что он там, на вилле?
Йозеф пожал плечами.
– Он что, насовсем вернулся? Может, на экскурсию приехал на старости лет?
Йозеф снова пожал плечами. Мы помолчали.
– Ты говорил, что в том помещении были модели корабликов, машинок, железная дорога? – вдруг вспомнилось ему.
– Да.
– Он их тридцать лет собирал. Раз привез с собой, значит, решил остаться.
Я поднялся.
– Есть хочу. Пойдем куда-нибудь поужинаем.
Йозеф, поколебавшись, нерешительно сказал:
– Надо бы позвонить Ганке. Может, ей что нужно.
– У нее ведь есть муж, брат, – с раздражением буркнул я.
Йозеф ответил извиняющейся ухмылкой. Когда я выходил из душевой, он высунул голову из своего кабинета.
– Иду к ней только ради тебя. Вдруг возникнут какие осложнения, вы ведь там вместе были, а?
Я продемонстрировал ему, что в запасе у меня имеются ухмылки не менее омерзительные.
* * *
Ночь была такой жаркой, что роса испарилась, не успев окропить слой пыли на остатках выносливой зелени, вымахавшей вокруг моего жилища. Я снова открыл окно, которое по привычке захлопнул перед уходом. Вполне можно было его и не закрывать, потому что случайному гостю нечего отсюда уносить. Одеяло на кровати да кое-что из дешевой поношенной одежды – ничего такого, чем я бы хоть как-то дорожил. В Прагу я приехал с пустыми руками, или – если это вам покажется благозвучнее – с голым задом. У меня была одна знакомая, тонкая интеллектуалка, которой эта вульгарная метафора страшно нравилась.