– Ты финансируешь пьесу, не скрывая, что она тебе не нравится! – сказала она обвинительным тоном.
– Эта вещь не в моем вкусе. – Он пожал плечами. – Может быть, зрители не так разборчивы.
Ну вот, теперь ей приходится защищать Дэвида. Знал бы Стефано, насколько невинны их отношения!
– Зрители воспримут пьесу с восторгом, потому что она написана от всего сердца. Дэвид считает, что прямота и честность куда важнее выгоды, – сказала она холодно. – Хотя я сомневаюсь, что эти слова есть в твоем лексиконе.
Он презрительно фыркнул.
– На честность и прямоту хлеба не купишь.
Крессиду неожиданно охватила усталость.
Этот разговор ни к чему не приведет. Когда Стефано в таком настроении, спорить с ним бесполезно. Кроме того, в любую минуту мог появиться Дэвид, а уж чего ей совсем не хотелось, так это его встречи со Стефано.
– Я прошу тебя, уходи.
В ответ на ее просьбу он, наоборот, уселся в одно из кресел.
– Не садись тут! – резко бросила она. – Я не знаю, почему ты здесь, Стефано. Но я знаю одно: я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, и я могла бы жить своей собственной жизнью. Я хочу, чтобы ты убрался. Понятно?
Он проигнорировал очередной всплеск ее эмоций.
– А труппа? Они знают об отношениях своей ведущей актрисы с их новым спонсором? «Ангелом», так, кажется, у вас это называется.
От страха у Крессиды во рту пересохло.
– Конечно, нет. Никто не знает…
– Никто не знает, что мы женаты. – В его голосе зазвучала злость. – Зато мне это слишком хорошо известно. Крессида хочет снова быть одна и… пожалуйста! – Он щелкнул пальцами. – Ее желание будет исполнено. В этом обществе клятвы супружеской верности можно с легкостью отбросить в сторону, как вещь, не имеющую значения.
– Это неправда! – вспылила она. – Существуют причины для моего развода с тобой, совершенно законные. Более того, я не хочу, чтобы кто-нибудь, слышишь, кто-нибудь знал о моих отношениях с тобой в прошлом.
Темные глаза заблестели.
– Да? И почему же?
Она перестала сдерживаться.
– О, не прикидывайся таким наивным, Стефано! Мое положение стало бы невыносимым! Если бы кто-нибудь из них узнал, что я была твоей женой, на меня стали бы смотреть с подозрением. Ко мне перестали бы относиться как к равной, ведь так?
Он скривил рот.
– И при этом ты ничего не имеешь против того, что все знают о твоих свиданиях с драматургом?
– Это совсем другое дело! – взорвалась она. – Ты финансируешь постановку, даешь деньги. А деньги – это власть, тебе это известно лучше, чем кому-нибудь другому.
Стефано легко, одним движением вскочил на ноги. Грация и сила. Он стоял, глядя на Крессиду из-под полуопущенных век, этот взгляд ничего не говорил ей.