Раздался знакомый стук. Крессида широко распахнула дверь и увидела его, стоящего на пороге.
В темных глубинах его глаз погас свет. Глаза стали невыразительными, как будто сделанными из темного холодного металла.
– Думаю, тебе придется объяснить, в чем именно ты обвиняешь меня, – сказал он тихим голосом, таившим в себе опасность.
– Спектакль! – кричала она. – Первое действие! Ты приказал Дэвиду переписать его. По своей дурацкой прихоти ты подвергаешь опасности весь спектакль.
– Я приказал Дэвиду переписать его, – медленно повторил он.
– Он тебе не по душе, да? Тебе невыносимо видеть меня на сцене, правда? Сейчас, когда я начинаю что-то собой представлять, ты решил все разрушить. Это первый спектакль в театре Уэст-Энда, в котором я участвую. Ты понимаешь, что это значит для актрисы? Понимаешь? – Она увидела, как он сжал губы и его гладкая оливковая кожа побледнела, что было для него совершенно нетипично.
– Продолжай, – голос его стал глухим, а акцент слишком явным.
Она кинула на него испепеляющий взгляд.
– Хочешь, чтобы я рассказала тебе, какой вред ты нанес? Со спектаклем все было в порядке. Зрители любят эффектные декорации и костюмы, им нравится слышать шум моря. Это срабатывает. И только потому, что тебе не нравится, как я выхожу на сцену в купальнике и что все видят мою фигуру, ты заставил переписать весь акт.
– Что?! – От удивления у него даже голос сел.
– Дэвид, видимо, стал еще одним твоим дрессированным щенком. Я же им не буду. Я прошу тебя употребить твое влияние и вернуть все на прежнее место. Еще бы я хотела знать, что ты сказал Дэвиду, почему он почти не разговаривал со мной сегодня утром. И наконец… – голос ее был почти неслышен, как и дыхание, – я больше не твоя собственность. У меня красивая фигура, и мне не стыдно выходить на сцену в купальнике. И даже если я решу выйти, прикрывшись только фиговым листком, тебя это абсолютно не касается!
– Одна подобная попытка и ты больше никогда не увидишь сцены, – сказал он с такой мрачной уверенностью, что она не сомневалась – так и будет.
Он смотрел на Крессиду недобрым взглядом, и по спине у нее пробежал холодок.
В запале она наговорила Бог знает чего. Правда, ей хотелось ему отомстить, но ярость, исказившая его лицо, сказала ей, что она зашла слишком далеко. Она хотела было сказать что-то, чтобы смягчить ситуацию, но тут раздался стук в дверь. Стефано и Крессида насторожились.
– Эй, Кресси! – прозвучал веселый голос Дэвида.
Крессида посмотрела на Стефано и с досадой поняла, что ждет его реакции. Но его слова поразили ее.