По вечерам он зажигал на кухне огонь, и Аннабелла давала ему уроки грамоты. Вечером хозяева не требовали сытного ужина; это правило нарушалось только в ярмарочные дни. Обязательным был завтрак в половине восьмого утра, перекус на скорую руку в одиннадцать часов и обед в половине третьего, причем последняя трапеза всегда была так обильна, что отбивала желание снова браться за работу. По вечерам все ограничивались миской бульона, всегда подогревавшегося на очаге в котелке, откуда каждый черпаком наливал себе сам, и холодным мясом, сыром и свежеиспеченным хлебом, стоявшими на полке.
Рабочий день Мануэля заканчивался к шести часам вечера, в дополнение к этому он через день до десяти вечера должен был быть готов к экстренному выходу. Отработав, он умывался и переодевал рубаху, грязную сунув в таз с водой, чтобы позже самостоятельно простирнуть. Затем он направлялся в большую кухню, где наслаждался теплом семейного уюта. Однако уже во второй раз он понял, что просто курить трубку – значит попусту тратить время, и удивил хозяев, спросив:
– Хозяйка, можно Аннабелла будет вечерами тратить по часу на мое учение?
Все прервали свои занятия. Смех и болтовня стихли. Внимание оказалось приковано к нему и к Аннабелле, которая как раз шила себе новое рабочее платье, поскольку миссис Фэрбейрн заявила, что то тряпье, что на ней, постеснялось бы напялить даже пугало.
– Учение? – От удивления Фэрбейрн разинул рот.
– Я учу буквы, сэр, – поспешно объяснил Мануэль.
– Но ты сумел расписаться в контракте.
– Это только начало, сэр.
– Никогда бы не подумала! – удивленно воскликнула Агнес, глядя на Мануэля. Мать, продолжая орудовать иглой, призвала ее к порядку:
– Вам всем следовало бы проявлять такое же усердие. В гостиной валяется штук двадцать книжек, но к ним за много лет никто из вас не притронулся. Какие книжки ты читаешь, девочка?
Аннабелла неуверенно ответила:
– Мы… Книг у меня нет, только одна старая газета, а также сланцевая дощечка и карандаш.
– Если тебе пригодятся наши книжки, можешь их взять.
Взгляд хозяйки был по-прежнему прикован к игле. Аннабелла, вскочив, проговорила:
– Спасибо, хозяйка. Очень вам благодарна! Все проводили ее взглядами. Когда она исчезла в гостиной, Сеп пробормотал себе под нос:
– Она действует мне на нервы. Стоит ей открыть рот, как я начинаю ерзать. – Покосившись на Мануэля, он добавил: – Не хочу сказать ничего дурного, просто…
Мануэль улыбнулся и ободряюще молвил:
– Я понимаю. Иногда и я начинаю ерзать.
– Правда?
– Святая правда.
Они обменялись улыбками.
– Вообразить же такое: воспитываться в монастыре, чтобы потом…