Я поднялась на колени, а это уже полпути до вставания, и рванулась к выходу, хоть и знала, что от вампира не убежать. Я забыла, что прикована к стене. Цепь дернула, и я снова упала, и закричала – и от страха, и от боли. Я лежала, растянувшись там, где рухнула, ожидая конца.
Ничего не случилось.
И опять я подумала: «Пожалуйста, Боже и ангелы, пусть это закончится!»
Ничего не случилось.
В отчаянии я села и заставила себя развернуться к тому, что ожидало за спиной.
Оно… Он смотрел на меня.
В люстре горели свечи, а не лампочки, их свет был мягче и менее четок. Но и в этом свете он выглядел плохо. Его глаза (нет, не смотри им в глаза!) были серо-зелеными, как стоячая болотная вода, кожа – цвета старых грибов: такие находишь в смятом кульке в глубине холодильника и думаешь, стоит ли их спасать – или лучше выбросить и забыть? Волосы черные, но слипшиеся и тусклые. Поднявшись, он, наверное, оказался бы высоким. Плечи широкие, руки, лежащие на коленях – мощные. Без рубашки, босой. Его полуобнаженность казалась странно неподобающей. Мне это не понравилось… Отлично, подумала я. Поезд ревет, приближаясь, злодей довольно подкручивает усы, а ты жалуешься, что он привязал тебя к рельсам неприличной веревкой!
Длинный красный рубец полз по одному из предплечий вампира. В целом вид у него был… паучий. Хищный. Чужой. Ничего человеческого, кроме приблизительно той же формы тела.
Он был худым, худым до истощения, скулы и ребра будто собирались пробить грибную кожу. Неважно. Негасимая искра жизни в этом теле была видна даже мне. Ему только пообедать – и все будет в порядке.
Мои зубы застучали. Я подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Так мы и сидели несколько минут, вампир – без движения, я – дрожа, стуча зубами и пытаясь не стонать. Не просить без толку пощады. Наблюдая, как он наблюдает за мной. Я больше не глядела ему в глаза. Сначала я смотрела на его левое ухо. Но глаза были слишком близко – и как лужица болотной воды может так притягивать? – и я перевела взгляд на его костистое левое плечо. Я все еще видела, как он смотрит на меня. Или чувствовала.
– Говори, – сказал он наконец. – Напомни мне, что ты разумное существо.
Слова разделялись длинными паузами, как будто ему трудно оказалось говорить, или приходилось вспоминать каждое слово; голос был хриплый, как будто надорванный долгим криком. Возможно, ему неловко было разговаривать со своим обедом. Если он не проявит осмотрительность, то может расстаться со мной, как Алиса с пудингом после того, как их представили друг другу. С меня станется такое счастье.