Это случилось, когда мама начала работать на Чарли – как только он услышал, что у нее больной ребенок, то сразу же повысил зарплату. Уже потом он узнал, как я мала, и что, уходя на работу, мама оставляет меня одну; мама и пошла-то работать в кофейню главным образом из-за того, что кофейня находилась рядом, и на перерывах мама успевала сбегать домой и проверить, как я. Была зима, и мама говорит, что в течение трех недель я ползала по новой квартире, ловя каждый попадавший внутрь лучик солнца – передвигая при этом мешавшие стол и тяжелый комод, – и к концу этого срока выздоровела. Я этого не помню, но знаю, что кроме тех восьми месяцев никогда больше не болела.
Я стояла в лучах солнца, ощущая его живое тепло, и откладывала катастрофу на потом.
Бутылку с водой я все еще сжимала в руке. Я снова посмотрела на вампира. Его глаза были закрыты – возможно, потому, что я стояла на солнце. На его коже будто бы выступила тонкая пленка пота. Разве вампиры потеют? Как-то это не по-вампирски.
Я вышла из-под солнца, и его глаза снова наполовину открылись. Он не искал меня взглядом – поглядел точно туда, где я стояла. Я чуть было не отшатнулась обратно на солнце, но вместо этого подошла к вампиру на длину руки.
– Ты не… убил меня до сих пор потому, что это означало бы победу Бо.
– Да, – ответил он. Лишенный интонаций голос казался изможденным.
Отказываясь осознать, что я собираюсь делать, я протянула бутылку. Если вампиры потеют, то, может, они и пьют… воду.
– Хочешь воды?
Глаза его полностью распахнулись.
– Почему?
Я невольно улыбнулась. Его очередь проходить интенсивный курс человеческих нравов.
– Не люблю подлецов.
Это была не вся правда, но сверх этого я пока сама ничего не понимала.
– Да, – согласился он, снова издав рычаще-кашляющий звук.
Я протянула бутылку, и он взял. Посидел с минуту, глядя на нее, потом перевел взгляд на меня, потом опять на бутылку. Отвинтил пластиковую крышку. Все это делалось на обычной человеческой скорости, хотя в движениях сквозила жуткая вампирская плавность. Но потом… еще треть воды исчезла. Я не видела, чтобы его горло дернулось при глотке. Но в бутылке оставалась только треть воды, крышку он уже завинчивал. И выглядел немного лучше. Кожа его по-прежнему была цвета грибов, но уже не таких сухих и не таких старых.
– Спасибо, – сказал он.
Я не могла заставить себя сказать «Пожалуйста». Снова отодвинулась почти полностью в тень, подставив солнцу только спину, и села. Полоска солнечного тепла была как объятие дружеской руки.
– Ты ведь мог просто взять ее.
– Нет, – сказал он.