– Это правда? – пролепетала она.
– Да чтобы мне в аду гореть! – взорвался он. – Конечно, нет! Если бы я собирался жениться, то, смею вас заверить, никогда не остановил бы свой выбор на такой горячей, взбалмошной девице, как вы!
Сэйбл остолбенела.
– Так это действительно… не так? – прошептала она.
– Хвала Господу, нет! – ответил Морган. – Не знаю, как эта абсурдная мысль могла втемяшиться в голову вашей гувернантке, но уверяю вас, что это чистейшей воды вымысел.
Сэйбл молчала. Еще ни разу в жизни она не подвергалась подобному унижению, но была слишком горда, чтобы выказать это. Сейчас ей хотелось лишь одного – убраться как можно дальше от этих насмешливых голубых глаз.
– Я рада, что Дэнни ошиблась, – проговорила наконец Сэйбл, надменно взглянув на Моргана; однако ее голос дрожал. – Я не испытываю ни малейшего желания стать вашей женой, как и вы – моим мужем… И вы с полной ясностью дали понять, как вам неприятна была бы такая перспектива! – Она выпрямилась, глаза ее горели зеленым пламенем. – Однако напоминаю вам, что вы не имеете права прикасаться ко мне, пока я нахожусь на вашем судне, и… что мой отец узнает, как вы обращались со мной до сих пор.
Она ушла, прежде чем он успел удержать ее. Тряхнув рассыпавшимися по плечам волосами, она выскочила из каюты, и тотчас же раздались ее приглушенные рыдания, а потом в глубине затемненного коридорчика громко хлопнула дверь.
Морган стоял, обуреваемый противоречивыми чувствами, – стоял посреди каюты, точно истукан, – только грудь часто вздымалась. И вдруг, словно очнувшись ото сна, он мотнул головой и, схватив со стола хрустальный графин, запустил его в центральный бимс. Графин со звоном разлетелся на тысячи сверкающих осколков.
Когда Грейсон пришел, чтобы убрать со стола, он нашел каюту пустой, а весь пол был усыпан осколками. Окончив уборку далеко за полночь, стюард вышел на верхнюю палубу и увидел сэра Моргана стоящим за штурвалом. Другой мускулистой рукой капитан держался за поручень. Было темно, и Грейсон видел лишь массивный силуэт в призрачном свете звезд. Ему повезло: он не мог разглядеть выражения лица капитана. Таким он его не знал никогда: прекрасные черты были искажены яростью, а голубые глаза – вот парадокс! – блестели отчаянием.
Когда Морган наконец сдал вахту и спустился вниз, прошло несколько часов. Проходя по темному коридорчику, он остановился напротив узкой двери, ведущей в каюту, в которую перевели Сэйбл, – остановился в изумлении: из щели под дверью пробивался тонкий луч света. До рассвета оставалось всего несколько часов, а Сэйбл до сих нор не спала… Капитан постучал.