Эшли тяжело вздохнула. Даже простая порядочность требовала сказать Витору, что у него есть сын. Он имел на это право, она и так долго скрывала правду. Слишком долго. Но что будет, если он обо всем узнает? Официально признает малыша или предпочтет оставить все как есть? Одно дело – поиграть с ребенком пять минут, совсем другое – заботиться о нем всю жизнь.
Она отхлебнула вина. Если вдруг Витор проявит интерес к сыну, чем это может обернуться? – в тысячный раз мрачно подумала она. Согласится ли он оставить ей Томаса, попросит ли просто время от времени навещать его или же попытается контролировать жизнь ее – их – сына? А вдруг, узнав, что в жилах ребенка течет его кровь, захочет через суд отобрать у нее Томаса? Эшли непроизвольно сжала в руке стакан. Неужели он сможет выиграть такой процесс? Его адвокаты станут доказывать, что хотя она и заботливая, любящая мать, но необходимо учитывать и более существенные моменты. Например, материальное положение Витора. Миллионы, полученные им за победы в «Формуле-1», плюс те деньги, которые он зарабатывает сейчас, могут обеспечить Томасу роскошный дом и первоклассное образование. Ей же, пусть и не нищей, всегда придется считать каждое пенни.
Если Витор подаст в суд, то сделает это здесь, в Португалии, где она всего-навсего иностранка, а он пользуется влиянием и имеет большие связи. Эшли нахмурилась. Может, лучше продать ему дом и первым же рейсом вернуться в Англию? Может, там им с Томасом будет безопаснее? Она в задумчивости смотрела на свой стакан. Так много вопросов – и никаких ответов. Так много «если». Так много «но»… Ее охватило чувство обреченности. Со дня появления Томаса на свет она понимала, что обязана сообщить Витору о его отцовстве, и сейчас эта минута неумолимо приближалась. Врожденное чувство долга требовало, чтобы, несмотря на возможную опасность, она сказала правду.
– Что-то случилось?
Эшли подняла голову и увидела, что Витор проснулся и озабоченно смотрит на нее.
– Ничего, – поспешно отозвалась Эшли и смущенно улыбнулась. – Я думала о Томасе.
Поднявшись из кресла, Витор подошел и сел рядом.
Он что, заболел? – обеспокоено спросил он.
Нет-нет, малыш совершенно здоров, – заверила его Эшли.
Что же говорить дальше? – подумала она. Ее охватила паника. Что лучше: сказать вот так вдруг или ходить вокруг да около, пока он не догадается сам? Должен же он хоть раз задуматься о том, что между рождением Томаса и тем днем, когда они занимались любовью, прошло ровно девять месяцев?
– Нелегко одной растить ребенка, – заметил Витор. – Иногда, наверно, приходится несладко.