– Понимаю, что это звучит глупо. Это довольно долгая история.
Сестра Анна взглянула на первую монахиню и сказала ей что-то по-итальянски, мягко улыбнувшись Гарриет.
– Я попросила ее сварить кофе. Наверное, вы не откажетесь от чашечки. Не присядете ли, мисс Варна?
Гарриет с облегчением села.
– Ну а теперь, может быть, вы расскажете мне, что произошло, а я подумаю, как вам помочь.
Атмосфера в комнате была умиротворяющей. Сквозь окно пробивался мягкий серый свет, и лишь звон колокола нарушал тишину. «Должно быть, он созывает к молитве», – подумала Гарриет, и впервые в жизни пожалела, что не воспитана в твердой вере.
– Когда мне было четыре года, мне сказали, что мама умерла, – начала она, и это первое предложение словно открыло путь для дальнейшего повествования. Ей вдруг стало легко говорить о Поле, она почувствовала облегчение оттого, что могла поделиться с этой доброжелательной спокойной женщиной своими сомнениями и страхами. Вторая монахиня принесла кофе в больших фаянсовых чашках, но чашка Гарриет так и стояла нетронутой на темном дереве стола, пока она не закончила рассказ.
Подняв глаза, она увидела, что сестра Анна смотрит на нее с сочувствием и печалью.
– Бедное дитя!
Гарриет чуть не заплакала. Многие годы никто не разговаривал с ней с такой нежностью, и она не могла припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее «бедное дитя».
– Вы можете мне помочь? – спросила она. – Я должна узнать правду, сестра, какой бы она ни была.
Монахиня задумчиво кивнула головой.
– Все старые регистрационные книги хранятся в архиве, и, я надеюсь, мы их разыщем. Мне пришло в голову еще кое-что. Сестры, выхаживавшие больных, в основном разъехались отсюда после закрытия приюта, чтобы выполнять свои обязанности в других местах. Но некоторые были слишком стары, – она мягко улыбнулась. – Монахиня ведь никогда не расстается со своим саном из-за преклонного возраста, но приходит время, когда она уже не может исполнять обязанности сестры милосердия. И старушки остались здесь.
У Гарриет перехватило дыхание.
– И сестра Мария-Тереза?
Монахиня бросила на нее острый взгляд.
– Откуда вам известно это имя?
– Это она написала моему отцу. Она все еще живет здесь?
– Да. Не знаю, сможет ли она вам помочь. Она стала несколько забывчивой, ведь ей перевалило за восемьдесят. Но временами ее разум бывает так же ясен, как ваш или мой, а старики часто помнят события давно минувших лет отчетливее, чем случившееся вчера.
На виске Гарриет забилась жилка. Она нажала на нее кончиками пальцев, чтобы остановить пульсацию.