Куда когти рвешь? В Детройт или Алабаму?
Киш, извини, но больше мы не увидимся. В смысле уже никогда. Прощай.
И никаких бы тогда проблем.
Ну почему-почему-почему?..
Так нет же, ей надо было точно сказать, где ее можно найти в ближайшие часы. Теперь у Киш нет повода ее упустить. Конечно, говоря с Женевой по телефону, Киш сыпала уличными словечками, чтобы та ничего не заподозрила. Но сейчас, сидя здесь наедине с собой, Киш погружалась в отчаяние.
Черт, как же погано.
Но выбора нет.
«Вопрос выживания…»
Ну давай, подруга, надо себя преодолеть. Вперед, заведись и не останавливайся…
Она затушила окурок, вышла из парка и направилась сначала на запад, затем на север вдоль вереницы церквей: пятидесятнических, адвентистских, а больше просто баптистских.
И еще лавки и магазины: «Папая-кинг», шаманская лавка, прокат смокингов, точка обналичивания чеков. Она миновала гараж таксистов, где у ворот сидел толстый владелец-цыган, держа в руках перемотанную изолентой рацию, шнур от которой терялся где-то в сумраке офиса. Как же она им завидовала: пасторам за давно не мытыми стеклами под неоновыми крестами, беззаботным торговцам, сующим хот-доги в горячие булки, этому толстяку на стареньком стуле.
Им никого предавать не надо.
Тем более – лучшую подругу.
Она пощелкивала жвачкой, покрепче обхватывая ремешок сумочки пухлыми пальцами с черно-желтыми кончиками ногтей, стараясь в открытую не поглядывать на трех подростков-доминиканцев.
Присвист.
Она уловила «пердак». И еще «сучка».
Снова свист.
Киш опустила в сумочку руку, сжала складной нож. Уже хотела откинуть лезвие, просто чтобы посмотреть, как они отскочат, увидев длинное острое лезвие. Свирепо на них уставилась, но нож открывать не стала, решив, что неприятностей будет еще с избытком, когда она доберется до школы. А пока надо полегче.
Свист за спиной.
Не сбавляя шага, она пошла дальше, пальцами лихорадочно разрывая обертку жвачки. Сунув в рот две фруктовые пластинки, Лакиша изо всех сил попыталась себя разозлить.
Давай, заведись, подруга. Вспомни все, что тебя бесит в Женеве, что такого есть в ней, а у тебя никогда не было и не будет. Ее сообразительность – вот что может задеть. А еще она ни одного урока не пропустит, умудряется держать фигурку беленькой девочки и не выглядеть при этом спидозной шлюхой, не разводит ни перед кем ноги и других отговаривает, как какая-нибудь ханжа.
Словно она лучше всех остальных.
Да нисколечко! Одна из многих, у кого мамаша загнулась на крэке, а папаша бросил семью ради очередной юбки. Такая же, как мы все.
Или эта ее манера уставиться прямо в глаза и сказать: «Подруга, ты справишься, справишься, справишься… Ты можешь отсюда выбраться, перед тобой целый мир».