Я зажмуриваюсь.
— Яблоки и груши — это лестница, а батончик «Кэдбери» — спина, — говорит он тем же голосом, каким рассказывал мне детские стишки, когда я была маленькой девочкой.
— Понимаю, мистер Конвей.
Я беру ключ и направляюсь к лифту, папа ковыляет за мной через фойе. Я нажимаю на кнопку третьего этажа, и двери закрываются.
Номер стандартный, чистый, и меня это устраивает. Наши кровати, на мой взгляд, стоят друг от друга на достаточном расстоянии, есть телевизор и мини-бар, который привлекает внимание папы, пока я наполняю ванну.
— Я бы не отказался от капли штрафа. — Его голова исчезает в мини-баре.
— Ты хочешь сказать вина?
— Нет, бренди.
Наконец я погружаюсь в горячую успокаивающую воду, пена поднимается как взбитые сливки на мороженом.
Мыльные пузыри щекочут нос и покрывают тело, соскальзывают через край и опускаются на пол, где, потрескивая, медленно исчезают. Я ложусь и закрываю глаза… Стук в дверь.
Я не обращаю на него внимания.
Опять стук, на этот раз немного громче.
Я опять не отвечаю.
Бабах! Бабах!
— Что? — кричу я.
— Ой, прости, я думал, что ты там уснула, дорогая.
— Я в ванне.
— Я знаю. Ты там поосторожней. Можешь задремать, сползти под воду и захлебнуться. Так случилось с одной из кузин Амелии. Ты знаешь Амелию? Она иногда навещает Джозефа, живущего дальше по улице. Но теперь она не заходит так часто, как раньше, из-за этого несчастного случая в ванной.
— Папа, я ценю твою заботу, но со мной все в порядке.
— Хорошо. Тишина.
— На самом деле я не это хотел сказать, Грейси. Я хотел узнать, долго ли ты там еще пробудешь.
Я хватаю желтого резинового утенка, стоящего на краю ванной, и душу его.
— Дорогая? — спрашивает он тоненьким голосом. Я держу утенка под водой, пытаясь его утопить.
Потом отпускаю, и он выпрыгивает на поверхность, глядя на меня глупыми глазами. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
— Около двадцати минут, папа, это ничего? Тишина.
Я снова закрываю глаза.
— Э-э, дорогая. Просто ты там уже двадцать минут, а ты знаешь, как моя простата…
Я больше ничего не слышу, потому что вылезаю из панной, тихо рыча от злости. Ноги скользят по полу ванной, с меня течет мыльная вода. Я накидываю на себя полотенце и открываю дверь.
— А, Вилли свободен, — улыбается он.
Я кланяюсь и показываю рукой на унитаз: «Ваша колесница ждет вас, сэр».
Смущенный, он шаркает внутрь и закрывает за собой дверь.
Мокрая и дрожащая, я перебираю бутылочки красного вина в мини-баре. Беру одну и изучаю этикетку.
Тотчас у меня в голове вспыхивает картинка, такая яркая, что я чувствую, как будто переношусь куда-то.