Когда кто-то пукает, это и в самом деле так смешно, Бэа? — О, салют, папа!
— Что это за приветствие?
— Просто приветствие — и все. Вау, папа, как приятно тебя слышать! Сколько уже прошло? Целых три часа с тех пор, как ты последний раз звонил.
— Приятно, когда ты говоришь как любящая дочь, а не какой-нибудь неумытый поросенок. Твоя дорогая мама уже вернулась домой после очередного дня своей новой жизни?
— Да, она дома.
— И она привела с собой этого очаровательного Лоуренса, да? — Он не может удержаться ох сарказма, за который сам себя ненавидит. Что ж, такой уж он человек и не собирается за это извиняться. Так что он продолжает насмехаться, отчего все становится только хуже. — Лоуренс, — произносит он, растягивая гласные. — Лоуренс Аравийский… Нет, Гениталийский.
— Ты просто помешанный. Ты когда-нибудь перестанешь говорить о покрое его штанов? — со скукой вздыхает она.
Джастин сбрасывает с себя колючее одеяло. Оно под стать тому дешевому дублинскому отелю, в котором он остановился.
— Серьезно, Бэа, посмотри сама в следующий раз, когда он будет рядом. Штаны всегда ему слишком узки — то, что он там носит, в штанах не помещается. Это же патология какая-то, она должна иметь специальное научное название, клянусь!
Что- нибудь, заканчивающееся на — мегалия. — Яйцемегалия. -И вообще, в этой дыре всего четыре телевизионных канала, один из которых на языке, которого я даже не понимаю. На нем говорят так, будто пытаются прочистить горло после порции той ужасной курицы в вине, которую готовит твоя мать. А в моем чудесном доме в Чикаго у меня было больше двухсот каналов. — Членомегалия. Придуркомегалня. Ха!
— Из которых ты не смотрел ни один.
— Но у человека должен быть выбор — не смотреть эти слезоточивые каналы, посвященные ремонту дома, и музыкальные каналы, где пляшут голые женщины.
— Я понимаю, что человек переживает сильное потрясение, папа. Это, наверное, очень тяжело для взрослого мужчины.
А мне, как ты помнишь, в шестнадцать лет пришлось привыкать к такому огромному изменению в жизни, как развод родителей и переезд из Чикаго в Лондон, что, разумеется, прошло совершенно безболезненно.
— У тебя теперь два дома, и ты получаешь в два раза больше подарков, на что тебе сетовать? — ворчит он. — И это была твоя идея.
— Моей идеей была школа балета в Лондоне, а не окончание вашего брака!
— А-а, школа балета! Я думал, ты говоришь: «Заканчивайте это». Я ошибся. Выходит, мы должны переехать обратно в Чикаго и снова сойтись?
— Не-а.
Он слышит улыбку в ее голосе и понимает, что все в порядке.