Нет, умереть с голоду он, конечно не боялся. Приплюсовав к своим сбережениям выходное пособие, он подсчитал, что сможет жить, не меняя своих привычек, двадцать месяцев — или, немного сократившись в расходах, два года; ну, а если учесть инфляцию, то месяцев семнадцать-восемнадцать. Да и Пегги, его жена, тоже кое-что получала, работая неполный день в конторе букмекера кассиршей (он, правда, не рассказывал об этом всем и каждому), а за их домик в Форест-Хилле, доставшийся ему по наследству после смерти матери, надо было платить только налог: банковскую ссуду на строительство домика его родители выплатили полностью. В рассрочку он за последнее время ничего дорогого, счастью, не покупал, и машины у него не было, так что ему не приходилось думать о расходах на ее содержание — хотя если б она у него была, то в случае чего продав ее, он смог бы протянуть без работы на несколько месяцев дольше. Но так или иначе, а машины у него не было, да и за восемнадцать-то месяцев какая-нибудь работа ему наверняка подвернется.
А вот потерять — даже всего на несколько недель — ежедневный конторский приют ему было до смерти страшно. Много лет назад, сразу же после медового месяца, он сообразил, что с девяти утра до шести вечера его домом родным может быть только контора. Дневное затворничество в конторе доставляло ему истинное удовольствие — старые заключенные называют подобное чувство «тюремным кайфом».
Он работал в конторах с шестнадцати лет: поначалу Холборнская страховая компания, где он трудился два года; потом армейская служба и работа в Архивном управлении Военно-воздушных сил («Из конторы в контору», — писал он бывшим коллегам, адресуя свои открытки «Всем в Отделе мелких ассигнований»); потом конторская должность в государственной фирме «Причалы и внутренние водные пути», где он познакомился с Пегги; потом четыре или даже, кажется, пять разных мелких контор; и наконец — «Комформ», который он сменил теперь на «Альбион». Грайс еще в молодости понял, что ему, «конторскому трудяге», как он представлялся новым знакомым, следует поступить на работу в какой-нибудь муниципалитет, где служащим гарантирована государственная страховка и возрастающая по мере углубления инфляции пенсия. Ему было ясно, что свяжи он свою судьбу с Плановым отделом Льюишемского городского совета — а такая возможность у него когда-то была, — и он тянул бы там лямку до самой пенсии. Но ему неудержимо хотелось перейти на новое место примерно каждые три года — недаром он считал, что в его характере есть что-то от цыгана.