– Ты совсем раздета? – спросила бабушка, как-будто это было грехом в ее отеле.
– Нет, на мне нижнее белье. Что вы хотите?
– Я хочу, чтобы ты мне вернула золотое ожерелье миссис Клэрмонт, и я хочу, чтобы ты сделала это немедленно, – сказала она, не спуская с меня горящих яростным огнем глаз. Она протянула ладонь, выпрямив длинные тонкие пальцы.
– Какое ожерелье? – Я посмотрела на Берта Хорнбека, но выражение его лица не изменилось.
– Нет смысла это отрицать. Мне удалось уговорить миссис Клэрмонт, нашу давнишнюю гостью, скрыть все происшедшее, но я обещала ей вернуть ожерелье. Она получит его назад, – настаивала бабушка, выпрямив плечи, ее шея была так напряжена, что казалась вырубленной из мрамора.
– Я не брала ее ожерелье! – закричала я. – Я не ворую!
– Конечно, ты не воруешь, – сказала она странно, по птичьи наклоняя голову. – Ты прожила с ворами всю свою жизнь, и ты не воруешь!
– Мы никогда не крали, – закричала я.
– Никогда? – Ее губы скривились в холодной насмешливой улыбке. Мои глаза не выдержали ее взгляда. Коленки начали нервно дрожать, хотя мне нечего было бояться. Я была невиновна. Проглотив комок в горле, я еще раз заявила о своей невиновности и посмотрела на Сисси. Бедная запуганная девушка быстро отвела глаза.
– Обыщи эту комнату, Берт, – приказала бабушка. – Переверни все, но найди ожерелье.
Неохотно он пошел к маленькому шкафчику.
– Там ничего нет. Я же сказала вам… я клянусь…
– Ты понимаешь, – медленно проговорила бабушка, глаза ее горели как угли в плите, – насколько это ужасно для Катлер Коув? Никогда, никогда за всю долгую историю этого отеля, ничего не было украдено из комнаты, где жили наши гости. Мои сотрудники всегда были трудолюбивыми людьми, которые уважают чужую собственность. Они знают, что значит работать здесь; они считают это честью.
– Я не брала ожерелье, – простонала я, слезы текли по моим щекам теперь уже ручьями. Мистер Хорнбек вытащил все из моих ящиков и перевернул их. Он осмотрел все за ними.
– Сисси, – приказала бабушка, – переверни ее постель. Сними простыни, наволочки и переверни матрас.
– Да, мадам, – отозвалась та и немедленно приступила к выполнению приказа. Она посмотрела на меня, глаза ее просили о прощении, когда она начала сдирать простыни с моей постели.
– Я не уйду, пока не получу ожерелье, – настаивала бабушка, скрестив руки на груди.
– Тогда вы останетесь здесь спать, – отрезала я. Мистер Хорнбек повернулся ко мне, удивленный моей настойчивостью, его брови вопросительно поднялись. Я заметила, как на его лице промелькнуло сомнение – может быть, я и не виновата. Он повернулся к бабушке.