Он сидел в нескольких дюймах от меня, его рука все еще обнимала мои плечи, лицо было так близко, что я слышала его дыхание на своих щеках. От этого у меня кружилась голова, я чувствовала замешательство. Я была захвачена эмоциями.
Джимми, о котором я привыкла думать, как о своем брате, был сейчас просто парень, который интересовался мной, а Филип, парень, который интересовался мной, был теперь моим братом. Их поцелуи, их улыбки, то, как они прикасались ко мне и обнимали меня, должны были приобрести другое значение.
Совсем недавно я бы должна была ощущать странное чувство виновности от ощущений, которые вызывали во мне прикосновения Джимми. Теперь словно щекотка пробегала вверх и вниз по моей спине и заставляла меня содрагаться от удовольствия, я не знала, что делать, что сказать. Он взял мое лицо в ладони и нежными поцелуями осушил мои слезы. По всему моему телу пробежала волна тепла. Раньше я препятствовала тому, чтобы эта волна достигла моего сердца. Теперь она все смела, проникла мне под кожу и прорвалась в мою грудь.
Его лицо оставалось очень близко от моего, его серьезные глаза были такими напряженными, обеспокоенными, ищущими. В моем горле застрял комок. Где был тот мальчик, которого я знала? Где был тот брат и кто был этот молодой человек, который так пристально всматривался в мои глаза? Больше, чем моя собственная боль, тревога или потрясение, были страданиями от того, что я видела в его измученных глазах.
Мы услышали шаги Филипа по цементной лестнице, и Джимми убрал свою руку с моего плеча.
– Эй, – сказал, войдя, Филип, – сожалею, что еда не горячая, но я хотел забраться на кухню и удрать оттуда до того, как кто-нибудь застанет меня там и начнет допытываться, что я там делаю.
– Еда есть еда, и с этой точки зрения меня не волнует, горячая она или нет, – произнес Джимми, принимая от Филипа накрытую тарелку. – Спасибо.
– Я принес тебе кое что из своей одежды, должно подойти, это полотенце и одеяло.
– Сними с себя мокрую одежду и оботрись прежде, чем поешь, Джимми, – посоветовала я. Он пошел в ванную, снял там свои брюки и нижнее белье, вытерся насухо и вернулся в одежде Филипа. Рубашка была немного велика, и брюки немного длинноваты, но он подвернул их. Филип и я стояли рядом и наблюдали, как он поглощает еду, запихивая кусок в рот раньше, чем успевал проглотить предыдущий.
– Извините, но я голоден, – оправдывался он. – У меня не было никаких денег, чтобы зайти куда-нибудь и поесть.
– Все в порядке. Слушай, я должен вернуться обратно в отель. Бабушка видела, как я туда входил, и, возможно, будет искать меня, чтобы быть уверенной, что я нахожусь вместе со всеми. Утром, когда будут накрывать завтрак, я отложу еще еды и, как только освобожусь, принесу ее тебе, Джимми.