Это был стук, которому суждено было навсегда изменить наши жизни, стук в дверь, который я буду слышать тысячу раз во сне.
Я только что встала, надела халат и направилась на кухню, чтобы приготовить завтрак. Малышка Ферн барахталась в своей колыбели. Хотя она была слишком маленькой, чтобы понять трагедию, которая обрушилась на нас, она чувствовала что-то в наших голосах и в выражении наших лиц. Она не плакала, но и не играла, как раньше. Когда она искала маму и не находила ее, то всегда поворачивалась ко мне и глядела на меня печальными, недоумевающими глазами. От этого у меня начинало болеть сердце, но я старалась не плакать. Она уже повидала достаточно слез.
Стук в дверь напугал ее, она приподнялась в своей колыбели и захныкала. Я взяла ее на руки.
– Все в порядке, Ферн, все в порядке, – убаюкивала я ее. Мама всегда говорила ей эти самые слова. Я крепко прижала Ферн к себе и направилась к двери, когда появился и папа. Джимми тоже сел в кровати. Мы все взглянули на дверь.
– Кто это может быть в такую рань? – пробормотал папа и почесал голову. Потом он потер лицо своими сухими ладонями, чтобы немного прийти в себя, и пошел через гостиную к двери. Я встала возле Джимми и стала ждать. Ферн перестала плакать и тоже смотрела на папу.
Папа открыл дверь, и мы увидели трех человек – двух полисменов и мужчину, в котором я узнала сторожа из больницы.
– Орман Лонгчэмп? – спросил полисмен, что был повыше ростом.
– Да.
– У нас есть ордер на ваш арест.
Папа не стал спрашивать, за что. Он отступил назад и вздохнул, словно это было что-то такое, чего он долго ждал и что, наконец, произошло. Он опустил голову.
– Я узнал его сразу, как только в первый раз увидел его в больнице, – сказал охранник. – А когда я узнал, что вознаграждение все еще действует…
– Узнал кого? Папа, что это значит?! – в панике закричала я.
– Мы арестовываем этого человека по обвинению в киднэппинге,[12] – пояснил высокий полисмен.
– Киднэппинге? – Я взглянула на Джимми.
– Это глупость, – сказал Джимми.
– Киднэппинг? Мой папа никого не похищал! – закричала я. Я повернулась к нему. Он все еще ни слова не сказал в свою защиту. Его молчание напугало меня. – Кого он похитил? – спросила я.
Сторож заговорил первым. Он был горд своим успехом.
– Он похитил вас, милочка.