Деламар закусил губу. Амалия хорошо понимала, что чувствует сыщик. Ведь он действительно вовсе не обязан был расследовать совершенное преступление. Его об этом попросил сам Кристиан Эрмелин, как о большом одолжении. И вот теперь тот же самый Кристиан Эрмелин в присутствии посторонних преспокойно обвиняет человека, которого сам же втянул в расследование, в некомпетентности. Однако Деламар, как оказалось, умел держать удар. С самой любезной улыбкой он заметил:
– Вы правы, месье, я здесь лишь потому, что страховой компании было бы чрезвычайно неприятно, если бы какой-нибудь вор украл у вас знаменитые драгоценности Марии-Антуанетты, которые стоят целое состояние. Так что, в сущности, мне совершенно безразлично, что случится с вами и вашей семьей. – Он улыбнулся еще шире, демонстративно засунул свой карандаш и записную книжку, в которой делал пометки, в карман, после чего поднялся с места. – Я всей душой разделяю вашу точку зрения, месье, что каждый должен заниматься своим делом. Для меня важно, чтобы драгоценности прибыли в Нью-Йорк в целости и сохранности. А если в пути с вами произойдет какое-нибудь досадное происшествие… к примеру, кто-нибудь отравит вас или вашу очаровательную жену… – он метнул взгляд на Ортанс, которая сидела очень прямо, закусив губы, – это никоим образом меня не касается. – Он шагнул к двери. – Честь имею кланяться, дамы и господа.
Деламар уже положил ладонь на ручку двери, когда его остановил голос Кристиана Эрмелина.
– Месье Деламар!
– Нет-нет, сударь, – очень холодно ответил сыщик, открывая дверь. – Каждый должен заниматься своим делом, не так ли? А меня ваши дела совершенно не касаются.
– Месье Деламар, прошу вас! – взмолилась теперь и Ортанс. Она поднялась с места и подошла к сыщику. – Мой муж погорячился. Он… он очень сожалеет о словах, которые у него вырвались. Понимаете ли, все эти годы мы были уверены, что Леонар Тернон мертв. А теперь оказалось, что он жив и что он… что он… – Губы ее задрожали. – Когда мой муж сказал мне, что, возможно, именно Леонар отравил его мать…
– Минуточку, – вмешался Рудольф фон Лихтенштейн, очень внимательно слушавший очаровательную Ортанс. – Что значит – муж сказал вам? Насколько я помню, месье заявил сыщику, что понятия не имеет о том, кто мог убить мадам Эрмелин.
Кристиан смешался. Вид у него в то мгновение был на редкость жалкий.
– Да, это правда, когда я нашел ту записку, я не сразу сообразил… Но потом я вспомнил… вспомнил о Леонаре… Ведь инициалом «Л.» мог подписаться только он.
– Однако мне вы ничего не сказали, – спокойно заметил Деламар. – Почему?