– Вы хотели меня видеть, мадам Армантель? – с убийственной вежливостью осведомилась Амалия.
Эжени замялась. По правде говоря, она искала Рудольфа фон Лихтенштейна, но его каюта оказалась запертой на ключ. Поскольку у мадам Дюпон графа тоже не оказалось, следовало срочно придумать какой-нибудь предлог для того, чтобы спасти лицо.
– Я пришла к вам посоветоваться, – в порыве вдохновения выпалила Эжени. – Как вы думаете, неужели это правда, что маму кто-то убил?
Сама Амалия не испытывала в данном вопросе ни малейших сомнений. Тем не менее она сказала Эжени, что, учитывая записку и более чем странные обстоятельства смерти мадам Эрмелин, которая никогда ничем не болела…
– О, да, – рассеянно подтвердила Эжени и заговорила о другом.
«Интересно, – думала Амалия, пытливо вглядываясь в нее, – она и в самом деле так глупа или только притворяется?»
«Странно, – в то же самое время думала Эжени, искоса поглядывая на изящную мадам Дюпон, – и что он мог в ней найти? Жена какого-то сумасшедшего полицейского…»
Эжени чувствовала себя уязвленной. Точнее, она испытывала сложную гамму переживаний, которые, будучи сложенными вместе, внушали ей сомнение в себе. Были тут и мелкая, чисто женская ревность, и нечто, сильно смахивающее на обыкновенную зависть, и недоумение, и раздражение, и задетое тщеславие, наконец. Причиной всех неприятных ощущений являлся один довольно симпатичный немец из первого класса, и притом граф, не отходящий от блеклой, занудной, решительно ничем не выдающейся блондинки из семнадцатой каюты. Вот и сейчас он показался на пороге, широко улыбаясь, и, как проницательно заметила Эжени, его улыбка была предназначена только одной женщине из присутствующих.
– Кузина, вы готовы? – осведомился Рудольф. И, скользнув взглядом по лицу Эжени, прибавил по-немецки, чтобы мадам Армантель его не поняла: – Надеюсь, если на сегодняшнем обеде кого-нибудь отравят, то это будет именно она!
– Полно вам, Руди, – сказала Амалия по-французски. – Идемте лучше обедать.
Обед оказался одним из самых невеселых, какой только можно себе представить. Даже беззаботная болтовня миссис Рейнольдс и ворчание примадонны, которая на сей раз начала ссориться со своим аккомпаниатором, только совсем немного разнообразили происходящее. Атмосфера в салоне царила на редкость гнетущая. Ортанс Эрмелин почти ничего не ела, ее муж подозрительно косился на любого стюарда, который осмеливался приблизиться к их столу с очередным блюдом. Сыщик Деламар явно был напряжен, и, когда на стол подали вино, он потребовал показать ему бутылку, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И, хотя на этикетке не нашлось надписи вроде «цианистый калий», он все же велел принести другую.