Он пошёл к двери, открыл, остановился.
– Да, а по поводу того, что вы ту машину сначала нашли там, потом бросили, это вы молодцы. Повезло, наверное. Ну, счастливо.
Дверь закрылась. Николай сидел, облитый потом, содрогнувшись от последней фразы уходящего. Ох, не так уж прост капитан! Смотрел он на него, когда уходил, или нет? Полгода он здесь, значит, и это минимум. Тогда и не обязательно милиционер – те, кажется, по командировкам сюда прибывают. Или просто совпало так: одна, другая…
Николай огляделся по сторонам, в ожидании того, что за ним придёт сержант и проводит в камеру. Хотя всё вроде бы разрешилось, и отношение к нему и раненому грузину стало теперь нормальным, но другого места им пока не нашлось.
– Готов?
В дверь заглянул какой-то боец с незнакомым ещё лицом, на котором было почти такое же усталое выражение, как и у других.
– Да, конечно…
Солдат просто махнул рукой, приглашая Николая за собой и открыв дверь пошире. На первый взгляд, ему было лет семнадцать, – лицо еще совсем мальчишеское.
– Тебя как зовут?
Шагая рядом за солдатом по пустынному двору, по которому пробегали внезапные тени от скользящих высоко наверху под порывами ветра облаков, Николай размышлял о том, что бы могла означать оговорка непонятного по принадлежности к конторам и службам офицера о том, что это «бригада», и наличие в ней мичмана, хорошо знающего Балтийск. Морская пехота?
– Вообще-то Аскольд… – ответил он после паузы.
– У-у-у… А меня Артём. Почти тёзки.
Фраза подразумевала улыбку, но её на мальчишеском лице провожатого (конвоиром Николай его уже не считал) не нашлось.
– Правда, что вы оба студенты?
– Ну…– Николай пожал плечами. – Правда, конечно. Я на терапевта учился, а мой товарищ, Шалва, – на стоматолога.
– Здорово…
Солдат поправил на плече автомат, выглядевший слишком громоздко для его худого тела. «Нет, – подумал Николай, – это не морпехи». В Балтийске его как-то поразила встреча с парой таких восемнадцатилетних ребят в идущем по городу автобусе. Стоя рядом, он, в толчее, упирался им носом где-то в уровень грудины. Решив сначала, что стоит в «яме», а они наоборот, «на приступочке» – в старых квадратномордых автобусах, давно уже исчезнувших с улиц Ленинграда, такое случалось, Николай посмотрел тогда вниз. Когда его взгляд поднялся обратно, в нём была, наверное, детская обида. Они, как выяснилось, стояли вровень. Так что…
– А ты что делал на гражданке?
– Да ничего, в общем, – теперь пожал плечами парень. – В школе учился. Пытался в универ поступить, но срезался. А ты с первого раза?
– Да. Я после училища был, мне лете было поступать. А ты на кого хотел?