– Толком не знаю, – пожал плечами Натан, – но работает она плохо, а нам надо управиться с тем большим заказом.
– Я обращусь в инженерную компанию с требованием срочно прислать механика. – Деклан сдвинул шляпу на затылок, обнажив потемневшие от пота каштановые волосы. – Отправь одного из рабочих в город с письмом.
Натан кивнул, засунул большие пальцы за кожаный ремень своих парусиновых штанов, и продолжил список неприятностей.
– Потом еще Келли. Он снова вышел на работу пьяным.
– Скажи ему, пусть явится ко мне, когда мы кончим. Я уже дважды предупреждал его. – Деклан не решался уволить человека, у которого на содержании была жена и шестеро детей. Может быть, еще одна выволочка помогла бы делу, хотя надежды на это было мало. Шон Келли отпетый пьяница.
– И нам давно надо чистить тот кусок земли, босс. Он весь завален хламом. Прикажете начинать?
Зажав в зубах окурок сигары, Деклан повернулся, глядя туда, куда показывал Натан. За сахарным тростником рос и индиго – еще один источник дохода помимо сахара, продававшегося на рафинадные фабрики, и леса, шедшего мебельщикам. В отдалении прорисовывалась неровная полоска зелени – кипарисовые рощи, которые окружали Новый Орлеан и все плантации вверх по реке. Воздух был напоен болотными испарениями, исходившими от гниющей зелени и покрывавшей ее стоячей воды с тяжелым животным запахом. На краю трясины десяток рабочих копали канаву: тела их были обнажены до пояса, а ноги сплошь облеплены грязью. Залитая потом кожа шелковисто поблескивала в лучах света, проникавших через покров листвы.
– Отправь туда одну бригаду, – пробурчал Деклан.
Хотя граница между его плантацией и соседней была весьма протяженной, Деклану приходилось время от времени самому расчищать ее. Он неоднократно пытался связаться с ее владельцами, но так ничего и не достиг, пока не разузнал, что старый хозяин умер и вскоре ожидают прибытия нового. «Уж я заставлю его взяться за дело, – думал он, отбросив в сторону окурок и зажигая другую сигару. – За свою жизнь я получил немало уроков, и один из них – то, что все люди любят деньги. А здесь пропадает огромная территория, целые акры, и я не желаю ее терять. Так или иначе, придется приниматься за расчистку. Время – деньги, и я не упущу его. А коль это не понравится владельцу – ему придется иметь дело со мной».
В комнате царил полумрак, и лишь пылинки сверкали в лучах света, проникавших сквозь щели высоких оконных ставень. Эти лучи высвечивали детали изящной мебели, обитой бледно-лимонным шелком, играли радугой в подвесках хрустальной люстры, укрепленной под лепным медальоном в центре потолка, и преломлялись в гранях выполненных в том же стиле канделябров, расположенных по бокам камина зеленого мрамора с классической отделкой.